Замысел Катона использовать для препятствования обстрелу пленных какое-то время себя оправдывал, но едва воздвиглись первые заслоны, как враг, пусть и с неохотой, но все же пренебрег сбережением своих пленных сородичей и стал пускать стрелы. После первоначальных залпов, грозящих жизням скорее их собратьев, чем римлян, бриганты удовольствовались редким обстреливанием для острастки, приберегая основной боезапас.

– Эй, там! – окликнул Катон центуриона Ацера и указал на бойницы, сооруженные напротив воротной башни крепости. – Орудия расположить вдоль палисада.

Распаренные легионеры безропотно перетаскивали тяжести по окровавленной траве и устанавливали за прикрытием деревянной стены. С прибытием людей, груженных корзинами с толстенными, длиной в три локтя стрелами и округлыми камнями, началась сборка метательных орудий. Самый крупный компонент представляли тяжелые деревянные рамы с торсионными вервями из крученых жил, как раз и дающими баллистам их необычайную мощь. Эти рамы водружались на массивные деревянные станины и с помощью киянок крепились штырями и клиньями. Затем на место вгонялись снабженная ползунами зарядная ложа с барабаном и метательные рычаги, а к торсионным храповикам крепились специальные лапы натяжки.

– Орудия готовы, господин префект, – доложился Ацер Катону, который в это время совещался с Лебауском, Макроном и Веллокатом. Последний, с рукой на перевязи, взобрался на бастион вместе с Восьмой когортой.

– Изволите приказать начать стрельбу? – спросил Ацер.

– Пока не надо, – решил Катон. – Когда ударим, надо будет пустить на них всю нашу мощь. Если удастся нанести им серьезный урон с дистанции, то дело считай что наполовину сделано. Из борьбы с этими британцами я уяснил, что если напускаться на них со скоростью и свирепостью, то они имеют свойство впадать в растерянность. Надо впечатлить их, а еще лучше потрясти. В этом вся соль.

– Хорошие слова, господин префект, – одобрил Лебауск. – Но не машины выигрывают битвы. Это делают люди и холодная сталь.

– А их, в свою очередь, направляет разум, центурион, – уточнил Катон.

Он умолк и быстро оглядел свой личный состав и площадку перед ними. Для того, чтобы одержать верх с минимальными потерями, жизненно необходимо, чтобы офицеры в ходе предстоящего боя четко представляли себе свои задачи, а также важность координации своих действий. Терять людей понапрасну, особенно сейчас, – непозволительная роскошь. Последствия поражения, если таковое произойдет, Катон для себя уже уяснил. Колонну придется со всей поспешностью уводить через границу. Как только Венуций с Каратаком соберут достаточно сил, они пустятся за римлянами вдогонку и будут изнурять их набегами всю обратную дорогу. Для того чтобы сдерживать врага, в истощенной поредевшей колонне каждый человек будет на вес золота. Но мысли об отступлении Катон отогнал и сосредоточился на предстоящей задаче.

– Префект Гораций был прав в одном: единственный способ взять крепость – это пробить ворота тараном. Только методика у него была излишне прямолинейна.

– Не то слово, – мрачно согласился Макрон.

– Тот таран нам по-прежнему нужен, – рассудил Катон, – без него не обойтись. Но враг за его возвращение попытается взять с нас максимальную плату. Он лежит перед их укреплениями как на ладони, и отряд, который мы за ним вышлем, будет открыт всем их стрелам, дротикам, камням и что они там еще для нас приготовили. Но и они, в свою очередь, когда будут обкидывать и обстреливать наших людей, вынужденно перед нами раскроются. Вот тут-то, Ацер, вы ими и займетесь. Нужно, чтобы баллисты работали в полную мощь. Чтобы действия защитников оказались скованы. Командовать пращниками будете тоже вы. По моей команде лупить врага так, чтобы он головы не смел поднять. Во всю силу. Любой ценой сбивать их с цели и дать нашим ребятам возможность завладеть тараном без излишних потерь.

– Слушаю, господин префект.

– Остается самая мелочь: вызволить его оттуда, – устало улыбнулся Катон, поворачиваясь к Макрону. – Сколько людей осталось в Первой центурии?

Сведения о своих потерях Макрон собрал во время короткой передышки, пока ставились баллисты.

– Сорок восемь по-прежнему на ногах. Более чем достаточно.

– Хорошо. Выведете их через брешь и обогнете бастион спереди. По сигналу бросаетесь к тарану, хватаете и несете к воротам. И крушите их, пока не рухнут, чтоб им пусто было.

– С удовольствием, – осклабился Макрон.

– Прошу прощения, господин префект, – вставил слово Лебауск. – Но зачем посылать людей Макрона? Они свое дело сделали. Лучше отрядить на это моих людей. Они свежи и полны сил.

Катон покачал головой.

– Потому я их и оставляю для нанесения главного удара. Восьмая когорта будет дожидаться здесь, в ожидании штурма крепости через ворота – с того самого момента, как свое дело сделает таран. Кроме того, вам не так-то просто будет отговорить Макрона от его работы. Верно я говорю, центурион Макрон?

– В самом деле, – Макрон шутливо погрозил Лебауску пальцем. – Попробуй-ка меня останови, друг мой.

– Твои похороны, Макрон, тебе на них и играть, – грубовато пошутил германец. – Я лишь выручить пытаюсь.

– Ничего, – успокоил Катон, – у вас тоже будет шанс поиграть, когда Макрон со своим делом управится. – Как только ворота падут, атакуете быстро и жестко. Убивать всех, кто сопротивляется, но тех, кто бросит оружие, щадить. Необходимо разъяснить этот момент вашим людям. Не нужно убивать бригантов больше, чем необходимо. В нашем понимании, те, кто взял сторону Венуция и Каратака, просто заблудшие люди, совершившие ошибку. Поэтому оставим их жить, и пусть они будут нам за это благодарны.

В синих глазах Лебауска обозначилось сомнение:

– Не так-то легко будет втолковать это людям, господин префект. Вы же знаете, какие они становятся, когда кровь кипит.

– Знаю. Потому, центурион, вам и необходимо будет их, если что, обуздать. Когда вся эта заваруха кончится, бриганты должны снова стать нам союзниками. И не следует причинять им страданий больше, чем необходимо. Не стоит оставлять за собой наследие из горечи и негодования. Это ясно?

– Ясно, господин префект. А как быть с пленными?

– Пленных не будет. Всех, кто схвачен, передадим королеве Картимандуе, которая и решит их участь.

– Во как? – Лебауск не мог скрыть разочарования. – Совсем без пленных? Людям ведь это не понравится. Я тут уже кое от кого слышу, как они распорядятся своей долей добычи.

– Мне нет дела, кому что нравится или не нравится, – жестко ответил Катон. – Таковы мои указания. Не будет ни пленных, подлежащих продаже в рабство, ни поживы в виде награбленного. Любой, пойманный за грабежом или изнасилованием, подвергнется жесточайшему дисциплинарному взысканию. Так и доведите это до своих людей, центурион Лебауск. Вы же несете за них ответственность. Понятно?

– Понятно, господин префект.

Катон оглядел свой мелкий кружок офицерства: