– Иди туда. Пусть посмотрят. А мы займемся остальными.

Никлас послушно побрел к медикам, но тут же остановился:

– Герлоф! Надо найти мальчиков!

И что на это ответить? Что могут сделать два престарелых, давно вышедших на пенсию моряка?

– Найдем, – сказал Герлоф твердо.

Он проследил взглядом, не свернет ли Никлас куда, вернулся к машине и со вздохом уселся на пассажирское сиденье:

– Будем ездить кругами… не знаю куда, но…

– Ну. – Ион пожал плечами. – Бензина – полный бак. Только у магазина остановимся.

– Тебе надо работать?

– Нет. Сегодня Лидере у штурвала. Мне надо посмотреть, молока у них хватит на выходные или надо заказывать.

– Само собой.

Они доехали до парковки маленького поселкового магазина, и Ион вышел из машины.

Герлоф остался сидеть, но Ион обошел машину и сунул голову в пассажирское окошко – Герлоф забыл поднять стекло.

– Перед большим путешествием полагается выпить кофе.

Они пили кофе на складе, в окружении пустых и полных картонных коробок.

– Значит, мало того что Арон взорвал курган, он еще и детей похитил? – спросил Ион.

– Похоже на то. А Вероника, наверное, за ним погналась…

– Ну…

Они замолчали. На стене тикали большие, видавшие виды часы.

И где сейчас Арон? Где он может прятаться? В каком-нибудь бунгало?

Вдруг в памяти возникла картинка семидесятилетней давности: маленький Арон на кладбище, как раз в тот день, когда из гроба послышался этот стук. Он был похож на маленькое привидение – настолько неестественно бледным было его лицо с алой царапиной на лбу…

– Он был белый… – почти воскликнул он.

– Белый?

– Как припудренный!

Ион смотрел на него как на сумасшедшего: может, друг тоже слегка тронулся, как Никлас Клосс?

– Ты не понял… Арон, когда я его увидел на кладбище. Он был как припудренный! И не только лицо, одежда тоже…

– И что? – сказал Ион. – В муке. Его отчим же на мельнице работал. Арон наверняка ему помогал.

– Вот именно! Не на мельнице, а на мельницах. То у одного фермера, то у другого.

– На мельницах…

– Мне кажется, я знаю, где он прячется. На какой-то из ветряных мельниц. Из тех, что еще не развалились. Детская память подсказала.

Ион помрачнел:

– А ты знаешь, сколько их, этих мельниц? В одном нашем уезде тридцать пять или сорок.

– Считай только заброшенные. Ветхая мельница где-нибудь в кустарнике… Из тех, про которые давно забыли.

– Тогда меньше, – кивнул Ион.

И Герлоф кивнул. Старики еще несколько раз покивали друг другу с промежутками в несколько секунд – что-то соображали.

Герлоф напряженно думал. И вдруг вспомнил – иногда, сидя в своем саду, он слышал голоса. Два голоса – пожилого человека и молодой женщины. Что они говорили, он, несмотря на новый слуховой аппарат, не разобрал. Тем более что, как ему показалось, они говорили на каком-то иностранном языке. Наверное, туристы, решил он тогда. С каждым годом на Эланд приезжало все больше иностранцев. Причем голоса шли откуда-то сверху. Тогда он решил, что этого не может быть – что они, на дереве, что ли, сидят?

– Я могу ошибиться, – медленно сказал он. – Но я почти уверен, что это наша мельница. В Стенвике, в рощице за моим садом.

Солнце так и не появилось, зато ветер усилился. Почти шторм. Столетняя мельница сотрясалась от ударов, скрипела и покачивалась – почти как деревья вокруг. Но держалась. Так же, как и деревья.

Верхнее отделение представляло собой квадратное помещение без потолка, прямо под крутыми стропилами. В центре – пыльные машины. Никаких окон, только прорези в стенах, напоминающие бойницы, поэтому здесь даже в солнечные дни было сумрачно, почти темно.

Арон привязал мальчиков к старым венским стульям у стены и зажег керосиновые лампы и найденный им фонарь, называемый почему-то «летучая мышь». Плюс ко всему на пыльном полу во всех четырех углах он зажег толстые стеариновые свечи. Последняя месса.

Все равно было довольно темно. Колеблющийся, неровный свет освещал бледные лица ребят. Арон знал, о чем они думают. Ждут, когда Вероника придет им на помощь.

Что ж, их желания совпадали. Он тоже ждал Веронику. Его сильно лихорадило, боль в животе временами становилась почти невыносимой.

Он прислонился спиной к стене, прислушиваясь к дикому вою ветра. Пламя свечей колебалось, ветер задувал и в мельницу: доски рассохлись, между ними зияли щели, местами такие, что можно палец просунуть.

Ничего в этом мире не происходит по мановению волшебной палочки. Надо ждать.

Вероника, естественно, поняла, о какой мельнице идет речь.

Он различил в завываниях ветра урчание автомобильного двигателя. Машина остановилась, и через несколько секунд Арон услышал шаги. Кто-то поднимался в мельницу по деревянной лестнице. Прислушался. Похоже, одна. Хорошо. Послушалась.

Дверь открылась, и в просвете появилась Вероника Клосс. Черные джинсы. Ветровка, тоже черная. Волосы собраны на затылке в конский хвост.

Он впервые видел ее вблизи. В свете лампы были особенно заметны черные тени под глазами. Она смотрела на него, не отводя глаз. С нескрываемой ненавистью.

Она отвратительна, подумал он. Может быть, и красива, но отвратительна.

– Ты одна?

Она пожала плечами.

– Я тебе вот что скажу, – тихо, но внушительно сказала Вероника. – Ты ненормальный. Ты все испортил.

– Это я знаю. Динамит я взял у Валла. Ты знаешь эту семью? Пекка, Эйнар… обоих убил твой брат.

Вероника сделала шаг вперед.

Он предостерегающе поднял руку:

– Сними куртку. Сними куртку и брось позади себя.

Она, ни слова не говоря, потянула вниз молнию, сбросила ветровку и осталась в тонкой белой блузке. Если у нее и было оружие, то оно в куртке.

Арон держал в руках новенький автоматический карабин Ак-5 – самое мощное оружие из того, что он купил у Валла. Он стоял у стены метрах в пяти от Вероники, частично прикрытый стойкой из толстого дубового бруса. Луло автомата было направлено на ненавистную гостью.

– Подойди поближе.

Вероника встала между связанными ребятами.

– Отпусти их, – сказала она.

– Только после разговора.

Вероника положила руку на плечо Каспера:

– Тогда отпусти только моего сына.