бородатого здоровяка Вегейра, с которым мы не обмолвились и парой слов за все время, что я жила в деревне.

– Но твои раны, – нахмурилась я. – Тебе нельзя.

– Это всего лишь охота, – протянул он, опираясь плечом о многострадальное дерево и вальяжно подбрасывая в руке топор.

Я покачала головой и вздохнула, понимая, что если затею очередной спор, то он затянется надолго, снова перерастет в ругань и в итоге ни к чему не приведет. Так что я отвернулась и склонилась над бездыханным телом фазана.

– Благодарю тебя. Твоя жертва не будет напрасной. Летай без страха среди облаков. – Шелест малахитовых листьев подхватил мой шепот. С наконечника выдернутой стрелы соскользнуло и впиталось в землю несколько багровых капель. Я поднялась с добычей в руке и стушевалась под пристальным взглядом Николаса. – Что?

Он лишь медленно покачал головой:

– Пойдем.

Мы неспешно двинулись в обратную сторону, по пути почти не разговаривая. И только наши взгляды постоянно пересекались, а плечи случайно соприкасались, пока мы крались между деревьями и внимательно всматривались в заросли, резко хватаясь за луки, стоило услышать шорох.

Следующей жертвой стал упитанный заяц, который отвлекся на цветок клевера, неизвестно откуда взявшийся в густом лесу, и поплатился за это жизнью, поверженный метким выстрелом Николаса.

К тому времени, когда небо уже переливалось всеми оттенками лилового, мы ступили на земли, прилегавшие к деревне, и, не сговариваясь, расположились у корней могучего дуба. Между нами воцарилась уютная тишина, которая прерывалась стрекотом просыпающихся сверчков и отдаленным кваканьем лягушек.

– Почему ты так странно посмотрел на меня там? – подала я голос.

– Никогда не видел подобного, – тихо ответил Ник. – Чтобы добычу благодарили и просили у нее прощения.

– Их жизни не менее важны, чем наши. – Я пожала плечами, и Николас снова кинул на меня нечитаемый, но почему-то пробуждающий внутри тепло взгляд.

Согнув одну ногу в колене и облокотившись о ствол дерева, он задумчиво вертел в руках топор, на черном лезвии которого в вечернем свете поблескивали темно-серебристые орнаменты. Раньше я их не замечала.

– Можно посмотреть? – спросила я робко.

В голове вдруг всплыло воспоминание, когда я упрашивала отца дать мне подержать кинжал, а он взял с меня слово не рассказывать маме. Я сейчас чувствовала себя той маленькой девочкой. Тогда еще беззаботной. Тогда еще не предполагавшей, как скоро все безвозвратно изменится.

Николас кивнул и передал мне оружие топорищем вперед. Моя рука дрогнула под его тяжестью.

– Какой красивый, – хрипло повторила слова, которые более десяти лет назад говорила отцу. Вдоль рукояти из темного дерева тянулась замысловатая вязь неглубоких зазубрин, а на стальной поверхности красиво переплетались серебристые рисунки. – И как ты умудряешься так далеко его метать?

– Я привык. – Ник повел плечом, наблюдая, как я пальцами повторяю узоры. – Он с юности со мной. Отец Фабиана… – он запнулся, будто тоже вспомнил о чем-то гнетущем, – подарил мне его после моего первого сражения.

– Отец Фабиана? – изумленно переспросила я.

Кивок.

– Его звали Йоран. Он был мне почти как отец. Я многим ему обязан. Он обучил меня едва ли не всему, что я знаю сейчас.

– Он погиб, да? Как и мать Фабиана? – тихо спросила я.

В его глазах промелькнула старая боль, которая была мне знакома, как никому другому. А говорил, что не терял близких.

– Да, – сдавленно ответил Ник и тут же прочистил горло. – Они провалились под лед. Лихорадка забрала их жизни.

– Мне жаль, – прошептала я, прижимаясь к его плечу и успокаивающе дотрагиваясь до напряженного предплечья.

– Фабиану пришлось тяжелее, – пробормотал он мне в волосы. – С тех пор наша семья помогает ему, чем может.

– У тебя замечательная семья, – искренне воскликнула я. – Фабиану повезло, что в тот момент вы были рядом.

– Ты теперь тоже ее часть, – мягко, осторожно произнес он и отстранился, чтобы посмотреть на меня. – Всегда была.

Я скрыла за неловким смешком настоящую бурю эмоций внутри.

– Да уж… – Я вернула Нику топор, легла на землю и уставилась в паутину покачивающихся ветвей, оплетенных пряжей неба. – Кто бы мог подумать, что во мне течет кровь Этна.

– Хотел бы я знать твоего отца, – тихо сказал он.

– А я хотела бы знать Йорана.

Николас улыбнулся уголком губ, вновь посмотрел на оружие и, наконец, вернул его на пояс.

– Теперь ты понимаешь, сколько значит для меня этот топор. Не могу даже передать, как благодарен тебе за то, что ты вернула его.

– Удалось только его, – виновато отозвалась я.

– И я безмерно этому рад, – жестко сказал Николас. – Хири разобрали остальное, и пытаясь их вернуть, ты бы быстро распрощалась с жизнью. Да и прихватить с собой топор, к слову, было опасной затеей, которую я бы предпочел, чтобы ты избежала. Это не стоило того, чтобы рисковать собой.

От горячности слов, от вида хмурого и сурового лица мне захотелось улыбнуться. Его беспокойство, стремление защищать меня отзывались трепетом в животе. Мои губы начали предательски подрагивать, но я не позволила им выдать мои секреты. И не сказала ничего в ответ. Просто лежала на спине и не сводила глаз с мужчины, который с недавних пор стал для меня важен.

– Теперь ты странно смотришь на меня, – проворчал Николас, неловко поерзав на земле.

Я все же улыбнулась и поманила его пальцем. Ник удивленно прищурился, но, заинтригованный, подчинился и наклонился ко мне. Он внимательно вглядывался в мое лицо, пытаясь распознать, что за игру я веду. Но я видела, что она нравилась ему все больше с каждым моим едва слышным: «Ближе». Когда расстояние между нами сократилось, я протянула руку и медленно потянула за кожаный ремешок, стягивающий его волосы. Темные шелковистые волосы каскадом рассыпались по его плечам, а несколько прядей упали на глаза.

– Так мне нравится больше, – смущенно пояснила я.

Николас тихо хмыкнул. Он приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого быстро опустил голову и жадно припал к моим губам. Изумленно охнув, я положила ладони на его широкие плечи, но не оттолкнула. Ник медленно склонился ниже, упираясь одной рукой в землю возле моей головы, а вторую согнув в локте, чтобы одновременно удерживать равновесие и касаться пальцами моего лица.

К настойчивым, но ласковым губам присоединился язык, который я робко встретила своим, заставив Ника глухо застонать. Эта поза – то, как он нависал надо мной, как соприкасались наши бедра, – вызывала внутри странные ощущения, а в теле – сильную дрожь предвкушения.

Мы целовались долго. В угасающем свете чувства вырвались из глубины наших душ подобно пыльце, поднятой в воздух теплым шквалом набежавшего ветра. И снова Николас не