его здесь на его дороге к Москве. Запорожцы эти, однако, не ужились с «царем», у которого не было чем их кормить и чем платить им: как только они поняли, что предприятие не сулит верного успеха, и увидели скудость и беспорядок в «царской» рати, они ее покинули, вероятно сочтя себя обиженными при дележе добычи под Козельском. Не раз приходили к Вору и станицы донских казаков с Поля; так, к нему «привезли казаки с Дону самозванца Федьку»; известный Лисовский после своего похода на Рязань в 1608 году вывел в Тушино «донцов», приставших к нему на этой близкой к Дону украйне[121].

Так разнообразен был состав новой «воровской» рати, поднявшейся на царя Василия. Различные части войск, служивших Вору, при всем несходстве их между собой обнаруживали тем не менее совершенно одинаковое отношение к своему вождю. Их повиновение Вору было обеспечено лишь до той минуты, пока оно было выгодно и приятно им самим; дисциплина признавалась ими лишь при том условии, чтобы ею не стеснялись их собственные инстинкты. Если зарубежная шляхта стремилась на московской почве сохранить в этом отношении привычную «золотую свободу» своей родины, то туземные элементы, кроме подражания заманчивой «вольности» их соседей и боевых товарищей, имели свои особые мотивы охранять самостоятельность и свободу действий. Все эти туземные элементы принадлежали к «воровской» стороне московского общества. Увлеченные в борьбу с правительством Шуйского под знаменами Болотникова, они были выразителями социального протеста и желали общественных перемен. Неудача не могла изменить их настроения, и к Вору они являлись с тем же протестом и с той же жаждой переворота. Вор мог рассчитывать на их верность до тех пор, пока признавал справедливость и достижимость их желаний и пока сохранял за ними право иметь собственное «казачье» устройство. При малейшем столкновении «царя Димитрия» с его подчиненными эти последние сердятся на него, грозят ему уходом и на самом деле его покидают. Польско-литовское войско собралось уходить от Вора уже в октябре 1607 года, обидевшись за какое-то слово (о niektore słowo), и действительно ушло, да позволило себя упросить (ublagac się dało) и возвратилось. В начале 1608 года, когда к Вору явился князь Рожинский, повторилось то же самое и даже сам Вор был взят поляками под стражу. Было уже указано, что запорожцы не постеснялись бросить лагерь Вора при первом же недоразумении. И московские ратные люди иногда поступали как запорожцы, то есть бросали нового господина, узнав его «вражу прелесть». Так, например, поступили ратные люди, сдавшие Вору Болхов: они целовали ему крест и вскоре затем «побегоша все от него к Москве». Так же «переехал» к царю Василию после года службы у Вора «литовский ротмистр Матьяш Мизинов», плененный Вором под Козельском. В такой шаткости отношений всего яснее сказывался истинный характер движения, прикрытого именем царя Димитрия. В подлинность этого царя плохо верили, его интересам служили дурно, но каждая общественная группа, бывшая при нем, желала пользоваться его именем и властью для собственных видов. Если, по верному выражению В. С. Иконникова, самозванство «находило постоянно свежие силы в социальном движении», то социальное движение умело пользоваться самозванщиной и прикрывало себя своего рода легитимизмом. В предприятии Вора династический принцип играл, без сомнения, служебную роль наиболее удобного и всем доступного политического средства[122].

Когда Вор в сентябре 1607 года начал свой поход из Стародуба к верховьям Оки, у него было «до трех тысяч не очень хорошего войска с Москвы», то есть из московских людей набранного. Он вел это войско на Почеп, Брянск, Козельск и Белёв, очевидно направляясь к главному театру военных действий – к Туле. На своем пути он встретил войска царя Василия: один отряд их сжег на пути Вора Брянск и ушел в Мещовск, другой был захвачен Вором под Козельском и разбит. Таким образом, счастье не изменило Вору, его передовые отряды совсем уже приближались к Туле, заняв Крапивну и Дедилов, даже Епифань. А между тем он внезапно 17 (27) октября повернул назад к Карачеву, бросил под Карачевом свое войско, убежал в Орел, оттуда вернулся назад и снова побежал в Путивль. Это паническое бегство обыкновенно объясняют боязнью волнений, поднявшихся в собственном войске Вора, но вряд ли можно сомневаться в том, что здесь была другая причина. Вор побежал назад, очевидно, тотчас, как узнал о сдаче Тулы царю Василию. Сдача Тулы произошла 10 октября, а бегство Вора началось 17-го. Так понимает дело и «Новый Летописец»: он говорит: «Вор же слыша, что взял царь Василий Тулу, и побеже на Северу». Можно даже высказать догадку, что, гонимый страхом перед победителем Тулы, Вор не решился бежать по той большой дороге, по которой пришел к Карачеву и Белёву от северских городов. Боясь за собой погони, он свернул было с северских дорог на «польские», на Орел и Кромы, а затем, обратившись снова к Карачеву, пошел оттуда на главные северские города Новгород-Северский и Путивль малыми дорогами по Комарицкой волости. Заключаем так из того указания, что отряд Самуила Тышкевича, встреченный вором на этом пути, сошелся с ним в Лабушеве (ныне село Лабушево Севского уезда), близ реки Нерусы, вдали от всех крупных поселений и важнейших путей сообщения того края. Такое с виду мелочное наблюдение лучше всего может уяснить нам, как было важно для Шуйского не медлить с походом на северские города и как велика была его ошибка, когда он решился дать своему войску «поопочинуть», вместо того чтобы послать его в легкую погоню за бегущим Вором[123].

Вор, однако, не добежал до Путивля. Он оправился от своего страха, во-первых, потому, что убедился в полном отсутствии погони, а во-вторых, потому, что к нему навстречу попадалось много польско-литовских отрядов, которые искали «царя Димитрия» на Северской украйне. Почувствовав себя снова в безопасности, окруженный значительной силой, Вор обратился из Комарицкой волости в Трубчевск и в начале ноября, решив возобновить поход на Москву, вернулся к Брянску. В этом городе уже засел отряд войск царя Василия, и Вор не мог взять крепости, которой еще так недавно владел. Обратясь на Карачев, Вор и здесь нашел московские войска. Главный начальник московских отрядов, действовавших здесь против воров, князь Иван Семенович Куракин успел заслонить своим войском все главные пути, ведшие из Северы на заоцкие города, и Вору оставалось только одно: обойти позиции Куракина справа и выйти на «польские» дороги. Уже в январе 1608 года, в большие холода, Вор перешел в Орел и там остался до весны. Туда к нему пришел