Кнутов поднял свёрток, положил на стол, развернул. Действительно, в тряпке были летние мужские туфли модного апельсинового цвета. Анисим Ильич повертел их в руках. Набойки не сношены. Каблук целый. Носить еще и носить. А старик хоть и пьяница, а не дурак: за них, если бы решился загнать, сразу мог на нары загреметь.

Сзади раздалось лёгкое покашливание. Следователь обернулся.

— А… Самойлов. Нашли что?

— Нет, Анисим Ильич. Те ботиночки, что вы в руках держите, покойного учителя Сухорукова.

— Не может быть! — сердце Кнутова заколотилось словно молот.

— Точно, ваше благородие. Я господина учителя очень даже хорошо знал. Как-никак соседствовали, однако, на одной улице. И его я в энтой обуви частенько видел. Посмотрите. На заднике правой туфли царапина имеется. Учитель ещё сетовал по этому поводу, мол, специально ему её сделали. Шумный был, покойничек-то.

Кнутов осмотрел обувь и убедился в правдивости слов надзирателя. Анисим Ильич наклонился над стариком, тряхнул его за плечо:

— Откуда это у тебя? Говори!

— Не знаю… Не помню. Как же мне… без Катеньки-то, а?

— Давно они у тебя?

— Не… Кажись, с воскресенья. Что мне делать-то, что?

— В воскресенье у тебя кто был? — Кнутов тряс старика Иванова за грудки, но тот лишь отупело смотрел на следователя и пускал слюни.

Потом зрачки у Иванова закатились, и он захрипел бессвязно.

— У тебя учитель был? С кем? С офицером?

В ответ раздался только хрип. Кнутов брезгливо отбросил Иванова и отряхнул руки.

— Всё. Потерял сознание. Дьявол! — старший следователь в сердцах выругался, с силой ударил одной туфлёй по столу: — Гусев! Тащи в госпиталь. Скажи, я распорядился. Пусть приведут старика в чувство. Он мне ещё нужен будет.

Околоточный подхватил обмякшего Кузьму и вынес на улицу.

— А вы что? — накинулся Кнутов на Самойлова и подчинённых. — Ищем! Ищем!

Анисим Ильич бухнулся на стул, налил в стакан воды. Вот, кажется, и всё. Теперь осталось предъявить Индурову обвинение. И тем самым помочь Белому. А там, глядишь, можно говорить и о столице, ведь титулярный советник сам первым сделал намёк!

Двери в дом штабс-капитана снова распахнулись. Анисим Ильич хотел было наорать на Гусева, но в квартиру вторгся не околоточный, а помощник губернского полицмейстера Алексей Никодимович Лубнёв.

— Анисим Ильич! — визжал он по-бабьи высоким голосом. — Беда! В китайском переулке бойня! Меня к вам его превосходительство послали!

Кнутов, не отрывая глаз от Лубнева, взял в руку стакан с водой и с силой плеснул ему в лицо. Тот закашлялся и ошеломлённо уставился белёсыми глазами на Анисима Ильича. Самойлов, открыв рот, смотрел на происходящее. Такого поведения со стороны столь солидной особы, как старший следователь, ему видывать до сей поры не доводилось.

— А теперь, — Кнутов подошёл к помощнику губернского полицмейстера и лёгким движением руки стряхнул с его кителя капли. — Подробно! Спокойно! Кто кого бьёт? Снова драка?

— Нет! — нервно тряс головой Лубнёв. — Наши! Китайцев гонят к реке! Топить! — Голос помощника снова сорвался на визг. — Что теперь будет? Они же всех потопят! А околоточных нет. Говорят, прячутся, Анисим Ильич… А там детишки! А эти их палками! А те орут…

Кнутов скривился словно от зубной боли. Левой рукой ухватил зашедшегося в истерике Лубнёва словно нашкодившего кота, за шкирку, правую сжал в кулак и от души врезал полицейскому оплеуху. После чего оправил свой костюм и проговорил, конкретно ни к кому не обращаясь:

— Беда не одна приходит. Мать вашу…

Юрий Валентинович вернулся на пост вальяжной походкой уверенного в себе человека. Душа пела. Всё: главная улика надёжно спрятана. Теперь все концы в воду. Индуров усмехнулся: а поговорка-то в «яблочко».

Картина на посту за время его отсутствия не изменилась. Солдаты и полицейские укрепляли некое бестолковое сооружение, которое они называли «бастионом». Юрий Валентинович хотел уже было пройти в дом лодочника, как неожиданно почувствовал леденящий холод в груди. На первый взгляд, казалось, всё имело место, как и прежде: причал, солдаты, околоточные, брёвна, труп возле домика обходчика, накрытый простынёй… Но одной фигуры недоставало. Одной важной пешки. Холод опустился в низ живота: отсутствовал младший следователь.

Индуров нервно сжал правую руку в кулак и спрятал его в рукаве кителя, но вместо стилета, нащупал только плотный материал подбоя. Юрий Валентинович почувствовал растерянность. Он уже настолько привык ходить с холодным оружием, что теперь ему казалось, будто у него отняли некую необходимую для жизнедеятельности часть организма.

Да бог с ним, с ножом-то! После достанет его, когда всё успокоится. Но куда подевался Селезнёв? Где шляется эта любопытная скотина?.. Юрий Валентинович заставил себя собраться, принять непринужденный вид, после чего направился, как он мысленно выражался, к солдатне.

Не успел он сделать и двух шагов, как увидел выходящего из сарая, в котором были продукты, инструмент и временная гауптвахта, околоточного Свистунова, не далее как утром получившего нагоняй. Младший полицейский чин шёл не торопясь, что-то яростно пережёвывая на ходу. Последнее буквально взбесило Индурова. Юрий Валентинович быстро оправил на себе портупею и ринулся наперерез околоточному.

— С таким рвением вы выполняете мой приказ?

Тот ошарашенно уставился на неожиданно появившееся начальство.

— Так я, ваше благородие, того… В наряде… Как велели… То есть на кухню меня определили. Я, картошку, вот значит…

— Жрёшь! — закончил за околоточного фразу штабс-капитан.

— Никак нет, ваше благородие! Мы того… для пробы. А то повар-то наш, Федька, он ещё того…

Индуров снял фуражку, расстегнул верхний крючок кителя.

— Хватит болтать! — гневно отрезал штабс-капитан. — Ещё раз увижу праздношатающимся… — кулак офицера приблизился к лицу околоточного. — Смотри у меня! Кстати, а где твой защитник? Селезнёв ваш куда подевался?

— Так, ваше благородие, я думал, он вас охраняет, — Свистунов растерянно хлопал большими, густыми, прямо-таки девичьими ресницами. — Вы только в лес — он вслед за вами и того…

— Чего того? — непроизвольно переспросил Юрий Валентинович, и холод тяжёлой волной бухнул в ноги.

— Так, говорю, двинулся он за Вами. Нам велел доделать бастион, а сам…

— И что, до сих пор не возвращался?

— Никак нет. А… с вами он не был?

Индуров с трудом приподнял подбородок и окатил Свистунова тяжёлым взглядом.

— Ступай, — слова с трудом прорывались из глотки штабс-капитана, — на кухню.

Вот те на… Штабс-капитан снова с безразличием посмотрел на то, как солдаты подняли новое бревно и с трудом потащили его к строящемуся на платформе сооружению. «Идиоты, — зло пробормотал он. — Никто на вас, кретинов, нападать не собирается. Кому вы нужны с вашей переправой? Ну, младший следователь, ну, скотина! Ещё и настырный».