Люблю тебя. Твоя дочь Лида».

Йене перечитал послание еще раз. Потом еще и еще. Он стал ходить по камере, впитывая слова дочери, рассматривая ее крупный наклонный почерк, пока не запомнил все до последней буквы, до последней запятой. Потом разорвал записку на мелкие кусочки и проглотил.

— Ты Алексею сказала? — спросил Попков.

Лида покачала головой.

— Нет.

— Ха!

В пекарне было тепло, как летом. Жар, идущий от печей, затуманил окна, и Лида с трудом могла рассмотреть, что происходит на улице. Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу, высматривая на дороге телегу. От напряжения нервы ее сделались хрупкими, как лед. Лев стоял позади нее в расслабленной позе, прислонившись плечом к стене. Он держал под мышкой толстую буханку черного хлеба и время от времени отрывал от нее большие куски и отправлял себе в рот. Черт! Как он мог есть в такую минуту? У самой Лиды крутило желудок от переживаний.

Наконец с темной улицы донесся ленивый стук лошадиных копыт, и через несколько секунд в пекарню ворвался мальчик. На его лице сияла широкая улыбка и расплывался огромный свежий синяк. Лида бросилась к нему и до того сильно обняла его худые плечи, что он вскрикнул и вывернулся. Даже Попков, испытывая облегчение, отпустил ему затрещину.

Лида подошла к стойке, за которой ее поджидал пекарь, и положила перед ним золотой браслет Антонины.

— Вы справились, — сказала она.

— Сколько стоит отец, Алексей? — спросила Лида.

Они шли рядом по улице Грановского, недалеко от университета, так же как всего пару месяцев назад гуляли по улицам Фелянки. Но теперь между ними не было той простоты, которую они ощущали тогда. Алексей настаивал на том, что должен найти себе в Москве отдельную квартиру. И хотя дождь прекратился, шагали они быстро, будто хотели оторваться от своих длинных теней.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Алексей.

— Я имею в виду: неужели ты можешь вот так просто купить себе нового отца? Отца, который обеспечивает тебя фальшивыми документами и взамен указывает, что тебе можно делать и чего нельзя? Тебе такой отец нужен?

Алексей, не замедляя шага, повернул голову к Лиде.

— Дело не в отце, — быстро произнес он, — а в сестре, верно?

Лида потупила взгляд. Она не захотела произнести вслух «да».

— Лида, ты должна понять, что Максим Вощинский — это мой путь к Йенсу. Я не собираюсь менять отца или… — Тут он ненадолго замолчал, полы его длинного пальто затрепетали на ветру, обнажив ноги до колен. — Или сестру.

— Но ты любишь этого Максима.

— Да, он мне нравится. Это умный и сложный человек. — Алексей пожал плечами. — И он мне интересен.

— Я ему не нравлюсь.

— Ну и что? Ты мне нравишься.

Она посмотрела ему прямо в лицо.

— Тогда ладно.

Взошедшая луна нашла лазейку между упрямо висевшими весь день над городом тучами. Она наполнила маленькую тихую комнату серебристым светом, отчего Лиде стало трудно различать действительность и тень. Она сидела, почти не шевелясь.

Чан Аньло лежал на боку, положив голову на ее обнаженные бедра. Спокойного дыхания юноши Лида почти не слышала. Черные глаза были закрыты, и Лида рассматривала его лицо так же внимательно и сосредоточенно, как когда-то в детстве рассматривала снежинки. Как будто, если смотреть достаточно пристально или достаточно долго, можно было понять, в чем именно заключается загадочная и непостижимая красота, чтобы потом, когда она растает, ее можно было вылепить заново.

Каждую его черту она рассмотрела отдельно. Мягкий изгиб глазницы под бровью, которая взлетала вверх, когда он чему-то удивлялся. Кончики густых ресниц. Продолговатые гладкие веки. Интересно, думала она, а сейчас он видит на их внутренней поверхности какие-нибудь образы? В прозрачном свете луны казалось, что его губы сделаны из металла. Для этого он понадобился его богам? Чтобы олицетворить в нем себя? И Китай? Может быть, они и сейчас невидимо витают вокруг ее головы, смеясь над ее предположениями?

Она внимательно прислушалась. Ни звука, ни шепота, ни презрительного смешка, прикрытого ладонью. Ничто не вплыло в комнату невидимкой через щели в окнах, не вползло под дверью. Этой ночью богов не существовало. Только дыхание Чана, мягкое, как сам лунный свет. Как долго ей удастся продержать его у себя? Украв у богов и у его товарищей, умыкнув прямо из-под носа опасности? Она понимала, что так не может продолжаться долго. Страх за него она ощущала каким-то узлом, засевшим внутри. Узел этот с каждым днем затягивался все крепче, и это пугало ее.

— Куань знает, что ты по ночам покидаешь гостиницу?

Чан медленно открыл глаза. Это движение век как будто далось ему с трудом, и Лида тут же пожалела, что заговорила. Взгляд его не был сфокусирован — она не догадалась, что он дремал. Он посоветовал ей больше отдыхать, потому что, когда устаешь, совершаешь больше ошибок. Это относилось и к нему. А теперь она разбудила его.

— Ты хочешь знать, — улыбнувшись, промолвил он, — не ревнует ли меня Куань за то, что я по ночам покидаю гостиницу?

— Нет, конечно!

Он рассмеялся, а Лида наклонилась и поцеловала его в губы.

— Так она знает? — повторила Лида.

— Мне она ничего не говорила, но я уверен, что она догадывается.

— Это не опасно?

— Нет ничего безопасного.

— А сторожевые псы русских не пронюхали?

— Думаю, что нет. Я все делаю тихо. Выхожу через окно в туалете и дальше перебираюсь по крышам.

— Будь осторожнее.

— Я и так осторожен.

— Обещай, что не будешь рисковать.

— Обещаю.

Она положила ладонь на шелковистые черные волосы.

— А теперь спи, — прошептала она. — Тебе нужен отдых.

— Мне нужна ты.

— Я и так твоя.

Она почувствовала у себя на животе его горячее дыхание. Она научила себя в такие минуты прекращать думать, отключаться от всего и просто быть. Сейчас она лишь ощущала манящее тепло его тела и кость его плеча, которая до того удобно лежала на ней, что как будто сделалась частью ее собственного тела.

— Чан Аньло, — произнесла она.

В ответ его губы лениво прикоснулись к ее бедру.

— Что на этот раз тебе пришло в голову?

— Чан Аньло, если я предложу тебе уехать со мной в Америку, ты поедешь?

Все прошло так легко, что Йене едва не рассмеялся. На этот раз дождя не было, лишь звезды, точно кончики игл, поблескивали где-то над прожекторами. Пекарь, как обычно, въехал во двор на своей телеге, и мальчик в шапке принялся как заведенный носиться с подносами и плетеными корзинами между телегой и дверью. Йене был впечатлен. Маленький помощник пекаря рассчитал время безупречно.