— Царица! Поймали! — радостно заорал кто-то из стражи.

— А! Вот и гости незваные пожаловали! — царица Настасья выглянула в распахнувшееся окно, а к соседнему подошла царевна Гордея. — А незваным гостям у нас не рады! Свяжите их! Этих в темницу, а девчонку ко мне!

— Не спеши, царица Настасья! — Катерина ждать не стала. На натянутые тетивы у луков вовсе никакого внимания не обратила. И тон у неё был такой, который в свой адрес царица слышать не привыкла. — Мы не гости. Так что не стоит так торопиться и указывать кого куда. — Катерина хмуро глянула на царицу, а потом, совершенно спокойно сказала, обращаясь к царевне Гордее:

— Если пленник похищен в ночи,

Отраженье своё не ищи.

Не найдешь ты его в зеркалах,

Ни в воде, ни в блестящих щитах,

Если то, что украла, вернешь,

Через день ты себя обретешь.

Гордея недоуменно дернула плечиком и вдруг застыла, уставившись оконное стекло. В нем отражалась тронная палата, избитый Степан, бессильно висящий в руках двух дюжих стражников, множество матушкиных приближенных, Ивашка, так и застывший с поднятым для очередного удара кулаком, но вот чего-то очень важного там не было. Самого важного! Там не было её отражения! Она с воплем кинулась к ближайшему стражнику, держащему щит, глянула туда, и закричала, тыча пальцем в отполированный металл. Царица Настасья бросилась к дочери, сразу всё поняла и крикнула, подскочив к окну.

— Я тебя велю застрелить! Сей же час! Стрельцы!

— Да на здоровье. Но, вот незадача какая! Вернуть что-то украденное, можно только мне живой. Застрели, и твоя дочка останется без отражения. Навсегда! А это так интересно будет! Она же не сможет себя видеть, и никогда не сможет понять, какая она. Красивая, а может, вдруг резко подурнела? К лицу ли платье? А убор? Ой, а с женихами-то и того интереснее будет! Кто у нас в зеркалах не отражается? Всякая нечистая сила! Вот приезжает какой-нибудь принц прекрасный к Гордее свататься, а она-то отражения не имеет! Кто же такую замуж-то возьмет? — Катерина преувеличенно громко вздохнула. — Дааа, не очень хорошая картина будет. Старая дева с плохим характером да без отражения!

— Мама!!!! — Гордея с ужасом представила описанное сказочницей будущее. — Мама, я так не хочууу!!!

— Не смей даже говорить такое! — Настасья топнула ногой. Она не зря была царицей и принимать решения умела. — Забирай своего мальчишку! И убирайся отсюда!

— Не мальчишку, а мальчишек. — безмятежно отозвалась Катерина со двора. — Ивашка перешел на службу к царю Елисею, так что его мы тоже забираем и доставим к хозяину.

Ивашка в ужасе взвыл и кинулся бы к ногам царицы Настасьи, но та брезгливо пнула его расшитым сапожком по лицу. — Пшел вон, тварь! Кому ты нужен, изменник. Сказочница, забирай обоих и уезжай!

— Степана пусть на руках вынесут! — скомандовала Катерина. — Бережно!

Царица Настасья досадливо махнула рукой, она хорошо понимала, что спорить или хитрить сейчас не время, себе же дороже будет. Стражники, держащие Степана мигом сообразили, что положение пленника изменилось, и довольно аккуратно его вытащили во двор, где его мигом подхватил Ратко. Ивашку выкинули безо всякой бережности, пинками и тычками. Его поймал Волк и мигом примял к земле.

Летели обратно очень быстро. Степан был сильно избит. Торопились скорее его доставить в спокойное место, чтобы обработать его раны и ушибы. Найдя подходящее место, Волк скинул Ивашку в глубокие сугробы, чтобы не надо было караулить. — Пусть сам выкапывается, мерзость пакостная!

— Катя, а зачем ты его забрала? — спросил Кир, Ратко тоже очень заинтересовался этим вопросом.

— Так ведь убили бы его там. Скотина он, конечно, редкая, но бросать его на смерть как-то неправильно. Наверное. — с некоторым сомнением ответила Катерина.

Волк, обернувшийся в человеческий вид, перенес Степана в раскатанную Котом избушку. Катерина отдала Киру флаконы с живой и мертвой водой, велела отнести к Коту, и села на крыльцо, обняв колени.

— Не расстраивайся, сейчас его быстро приведут в порядок. — Ратко устроился на пару ступенек ниже, осторожно покосился на Катерину.

— Да, я понимаю. Просто ему тяжко пришлось. И всё из-за одной мерзкой девицы. — Катерина грустно вздохнула.

— Это бывает. — согласился Ратко. — А можно спросить?

— Конечно.

— Ты так за Степана переживаешь… Ты… Тебе он нравится? — Ратко выговорил и замер, ожидая ответа. Он внимательно наблюдал за отношениями Катерины и мальчишек, вроде странно, общаются необычно легко, иногда ссорятся, ворчат друг на друга, но очень волнуются, если что-то случается с одним из них.

— Конечно переживаю, и конечно нравится. Он же мой друг. Как можно дружить, если тебе друг не нравится? — Катерина устала, терла глаза, и пыталась понять, правильно ли она поступила, забрав Ивашку. И только с некоторым опозданием до неё дошло, что Ратко пытался выяснить, а не влюблена ли она в Степана. — Ой, нет! Он просто мой друг. — Она покосилась на княжича, и поняла, что тот очень доволен, а когда он, решив, что пока Катя не сердится, нужно выяснить всё до конца, уточнил то же про Кира, просто рассмеялась.

— Как ты думаешь, что теперь с Ивашкой делать? Я уже голову себе сломала. Может, его действительно не надо было забирать, и ничего бы с ним не случилось?

— Нет, убили бы его точно. Он же сначала Гордее служил, как я понял, потом переметнулся к тебе, мне Волк рассказывал, а потом почему-то к Елисею. — Ратко помолчал немного, надеясь, что Катерина объяснит, почему мальчишка перешел на службу к царевичу. Но Катя молчала, о чем-то задумавшись, и он не стал спрашивать. — А вот куда его девать, пусть теперь Елисей и решает. Его слуга, его забота. Не бери на себя всё! — он с усилием остановился и не стал говорить о том, что девице вообще не нужно забивать себе голову такими серьезными вещами. Хорошо хоть вспомнил, с кем говорит, Злате бы точно сказал.

— Да, пожалуй, ты прав! Елисея слуга, ему и решать. — Катерина сразу повеселела.

Из избы выглянул Кот и проинформировал их о том, что Степану уже гораздо лучше, и они собираются поужинать, а скорее уже позавтракать, впрочем, кому как нравится. Лично он, Кот, на формулировках не настаивает.

Степан и правда выглядел совершенно нормально, правда, периодически, когда думал, что на него никто не смотрит, тоскливо прикрывал глаза словно от боли.

Сошлись на том, что они всё-таки завтракают. Баюн милостиво согласился с таким определением и просто ел, и ел и ел.

— А мы что дальше делаем? Улетаем, остаемся отдохнуть тут, или ещё какие-то предложения? — спросил Бурый, косясь на Степана, и подталкивая лапой жующего Баюна.

— Достаем юного предателя из сугроба, сворачиваем избушку и летим дальше. Тут, конечно, поспокойнее, чем в тереме царицы Настасьи, но все-таки окресности Зыби, это не то место, где хорошо останавливаться надолго. Особенно при наличии у нас девочки. — ответил Баюн, облизываясь.