За длинным столом нашлось место и для капитана Ориоля, и для Дуравита с его молодой женой Беатриу, и для других семей, которые когда-то вышли из Нарбонны, а теперь нашли себе работу на постоялом дворе. Фродоин поздоровался со всеми и поблагодарил каждого и наконец добрался до Изембарда.

Молодой рыцарь из Тенеса был высоко ценим во всех графствах Марки, но без земель и замка звезда его грозила скоро закатиться. Если Изембард хочет вернуть славу своему роду, он должен породниться с благородным, влиятельным семейством, которое предоставит ему богатство для поддержания рыцарского статуса.

Ни о чем таком Изембард не помышлял, украдкой поглядывая на Элизию. В суматохе они едва смогли обменяться парой слов, но он не собирался покидать Барселону, не узнав, осталась ли в ее сердце хоть искорка любви. Отсутствие Гали сильно ему помогало – Изембард не знал, как поступил бы, окажись перед ним этот плут. Молодой человек сильно переменился за последние четыре года.

За столом царило всеобщее радушие. Этих людей объединяли смерти и потери – а еще удачи и радости. Они сделали Барселону своим домом, и им было что рассказать друг другу. Вот почему Фродоину хотелось отпраздновать Рождество именно в этой компании.

Элизия заботилась, чтобы никто за столом не предавался печали, особенно Леда, в семье которой случилось столько несчастий. Истории лились рекой, и время протекало незаметно. Когда трапеза подошла к концу, хозяйка уложила Гомбау спать и вернулась в зал с улыбкой на лице.

Гости расселись вокруг камина, в котором пылало особое рождественское полено; Элизия вытащила бочонок крепкой настойки на виноградных косточках.

– Единственное, о чем я жалею, – это что никто не узнает правду об этой битве, – вздохнул Сикфред, глядя на епископа. – Сарацины расставили нам ловушку, и мы выжили только благодаря Изембарду и его коннице. Маркграф сбежал!

– Знать играет по своим правилам, – поддакнула Элизия.

– Он не сдержал своего обещания!

– Не говори так в присутствии епископа, сынок, – всполошилась Леда.

– Сикфред прав. История состоит из лжи, – согласился Фродоин.

– Но это же несправедливо! – выкрикнул Гальдерик.

– Беллониды вернулись – вот что сейчас важно, – возразил Изембард.

– Графство снова вступило в пору потрясений, – заговорил Фродоин. – С появлением наследников графа Сунифреда раздоры между готской и франкской знатью только усилились.

– После трусости, явленной Бернатом на поле боя, Беллониды могут претендовать на его титулы в Марке, – вступил в разговор Жоан.

– Этого не случится, – заверил Изембард. – Маркграф наверняка изложил при дворе свою версию, совершенно отличную от того, что было на самом деле.

Элизия, казалось, не принимала участия в общей беседе. Она сосредоточенно подливала настойку в бочонок. И вдруг она заговорила, как будто дело было яснее ясного:

– В этом вы все ошибаетесь. Подлинная история – это та, которую чаще всего пересказывают.

Епископ задумался, а потом ехидно прищурился:

– Что ты имеешь в виду, Элизия?

– Что, например, рассказывают о Карле Великом?

– Он был высок и крепок как дуб. Неукротимый в битве, отмеченный печатью Господа.

– А если это был хитрый коротышка, заискивающий перед папой ради императорской короны? А что рассказывают о легендарном мавре Мусе Великом, о том, что недавно умер?

– Это был гот, перешедший в ислам, иными словами – муваллад, – ответил Изембард, пожиравший Элизию глазами. – Он не имел равных в битве, и его называли ужасом Испании.

Хозяйка «Миракля» улыбнулась; ей тоже было нелегко отвести взгляд от рыцаря, к великой печали Ориоля.

– Запоминается вовсе не хроника, которую пишут монахи, – эти пергаменты пылятся в забытых монастырях. – Элизия принесла бочонок и щедро наполнила деревянные кубки. Она хитро улыбнулась епископу. – Реально то, о чем рассказывают хуглары и барды. Их песни разносят повсюду и повторяют долгие годы. Вот что остается в истории, хотя бы это и не было правдой.

– Что ты задумала, Элизия? Мы все знаем, что означает такой вот твой взгляд.

– Для человека знатного позор хуже, чем смерть. – Дрого разрушил ее таверну и унизил ее при других мужчинах. Бернат был милостив к ней, но надругался над ее подругой Годой. Это были незакрытые счеты. Женщина допила до дна свой кубок и закашлялась. – Я знаю, как уязвить его гордость.

– Иногда ты меня пугаешь, милая, – прошептала Леда, вытаращив глаза.

– В «Миракле» останавливаются хуглары, лицедеи и барды, которые странствуют по свету, выступают во дворцах и на площадях. Они перенимают истории друг у друга и все преувеличивают, чтобы их рассказ поражал воображение. Эти артисты всегда ищут что-то новое: битвы, турниры, альковные приключения… Но наибольшим успехом пользуются все-таки истории о позорных делах власть имущих.

Фродоин смотрел на Элизию с испугом. Осмеяние перед публикой всех сословий в конце концов окажется сильнее любой истории, которую Бернат или он сам изложат в Нарбонне и Реймсе. Предложение хозяйки «Миракля» было столь же простым, сколь и коварным.

– О прекрасная Элизия, нам бы следовало передать ключи от графства тебе! – весело воскликнул священник.

Элизия высокомерно повела головой и снова наполнила кубок. Щеки ее порозовели, она не таясь посмотрела на рыцаря из Тенеса.

– Изембард, ты ведь расскажешь мне, о чем следует знать на ярмарках от Компостелы до Рима?

Гости весело отправились в собор на рождественскую мессу, которую епископ отслужил не слишком прилежно. А на заре Изембард тихо прокрался в конюшню «Миракля» – Элизия подсказала ему это место, когда заканчивалась служба. Сердце молодого человека колотилось от близости встречи. На сеновале горело несколько светильников. Возлюбленная ждала его, улыбаясь, в распахнутой рубашке. Изембарда окатило жаром.

– Ты хотела, чтобы я рассказал свою версию случившегося?

Женщина подвинулась ближе. Гомбау спал в доме, слуги за ним приглядят. Гали не возвращался. Никто не знал, где сейчас влюбленные.

– Я сама придумаю историю. – Она одарила рыцаря манящей улыбкой. – Изембард, ты вернул мне живыми тех, кто стал моей семьей, этого мне достаточно.

Четыре года – это слишком много. Им надлежало обсудить важные вопросы, но больше ждать они не могли. Если они что-то и узнали за пролетевшие годы – так это что в Марке нет ничего надежного и долговечного.

Мужчина и женщина слились в поцелуе и торопливо избавились от одежд. Тела их блестели от пота, они улыбались, лаская друг друга на шерстяном одеяле, брошенном поверх сена. Элизия освободилась от навязчивого кошмара, в котором Гали насиловал ее на глазах у множества мужчин. Любовница Изембарда никогда прежде не знала такого бурного возбуждения, она закрыла глаза и трепетала, всем телом принимая поцелуи Изембарда. Когда он в нее проник, это было как вспышка счастья, которого она так долго ждала. Гали никогда не давал ей такого блаженства. Они любили друг друга, и им было важно лишь одно: сотрясаться в едином ритме. А за стенами конюшни все было тихо и спокойно.