И Кантор мгновенно провалился в сон. На этот раз без всяких сновидений. Во всяком случае, проснувшись утром, он так и не смог вспомнить ни одного. Да как-то и не было у него желания напрягаться и вспоминать.

Гораздо насущнее были другие желания. Например, выбраться из пропитанной потом постели, открыть окно, сходить в туалет, вымыться и обязательно хоть чего-нибудь съесть.

И не разрешайте ему вставать с постели. Если он встанет, то переколотит у вас всю посуду и разобьет кому-нибудь лоб.

Н. Носов

Примерно в это же время где-то очень далеко – так далеко, что трудно даже представить где, – товарища Пассионарио мучила совершенно противоположная проблема. Он как раз безуспешно пытался вспомнить, как попал туда, где находится. Нет, не подумайте чего, он ни капли не пил перед этим, но травы вчера было так много, что трудно было, проснувшись, сообразить, почему он не в лесу, как было все последние дни, а в помещении, и перед глазами не стеганое одеяло, а голубая обивка дивана в огромных белых ромашках. Это надо же было додуматься таким диван обить…

Принц протер глаза и потряс головой, надеясь, что это просто последствия злоупотребления всякой гадостью. Незнакомая комната оказалась вполне реальной, однако память немного прояснилась и неохотно подсказала, что вчера он куда-то летел, причем не своим ходом, а в маленькой летающей карете, только вот с кем и куда?… Наверное, решил Орландо, надо встать, умыться, выпить кофе, а там все само вспомнится. Когда голова немного перестанет болеть и заработает в нормальном режиме.

Пассионарио сполз с дивана и огляделся по сторонам. Первым делом он обнаружил пару кресел той же жуткой расцветки, что и диван, – голубые в белых ромашках. Потом небольшой низкий столик из гладкого полупрозрачного материала, заваленный пустыми жестяными банками и яркими фантиками. Столик был теплого оливкового цвета и имел невообразимую форму кляксы с дыркой посередине. Вождь и идеолог, грешным делом, даже засомневался, а не сотворил ли он сам это чудо мебельного производства вчера. Потом, прикинув свои возможности, решил все же, что не осилил бы, и стал рыться в куче фантиков, надеясь найти что-то съедобное, поскольку память смутно напомнила, что в этих фантиках содержалось что-то сладкое, а в банках – что-то жидкое. Банки оказались пусты, однако он отыскал несколько непочатых пакетиков и погребенную под фантиками чашку с остывшим кофе, которую вчера явно путали с пепельницей. Развернув пакетик, неисправимый сластена Пассионарио радостно вгрызся в его содержимое, отхлебнул холодный кофе и продолжил осмотр помещения, надеясь еще что-нибудь вспомнить. Лежащая в одном из кресел гитара слегка расширила круг воспоминаний. Помимо кофе, травы и конфет вчера здесь имел место небольшой самодеятельный концерт. Во всяком случае, сам он точно исполнял баллады наставника и революционные песни собственного сочинения, а его собеседник в свою очередь… А с кем он, собственно, здесь заседал?

Скользнув глазом, принц обнаружил загадочный предмет мебели с темным стеклянным окном посередине и яркую картинку на стене над ним, изображавшую, несомненно, группу бардов. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову так одеться. Особенно так, как второй слева, толстощекий лохматый блондин в трех рубашках разных цветов одна поверх другой…

Круглая физиономия блондина в трех рубашках показалась вождю знакомой, и, поднапрягшись, он окончательно вспомнил, как сюда попал и что тут делал. Это же тот самый милый старичок, что прилетал в гости к лесным жителям. Точно, он, только молодой. Петь песни они начали еще в лесу, как только ребята немного выпили, а потом старичку понравилось творчество незнакомого барда – и он затащил его к себе домой. Вот и все понятно. Это с ним они тут вчера развлекались в две гитары и тянули косяк за косяком, пока не попадали. Только где же он сам? Пошел спать в другую комнату или полетел куда-то дальше веселиться?

Ладно, разберемся… А вот этот ящик старичок вчера каким-то образом включал, и в нем можно было видеть, как в магическом зеркале, даже лучше, не только сквозь пространство, но и сквозь время. Да, вчера это стекло светилось, и на нем играли эти пятеро молодых ребят. Рыжий певец, гитарист в трех рубашках, хин-барабанщик, парень с черным лицом и изогнутой трубой, и еще один, непонятно на чем он там играл… Занятно, наверное, хранить в волшебном ящике воспоминания о своей веселой молодости. Захотел – посмотрел… Это, наверное, и есть тот самый монитор, о котором мэтр Максимильяно рассказывал.

При воспоминании о наставнике настроение у Пассионарио вдруг резко испортилось. Хорош предводитель, нечего сказать! Бросил все на произвол судьбы, удрал неизвестно куда, жрет конфеты, развлекается, а Амарго там, наверное, опять с ума сходит, Стелла его таблетками кормит, охрана во главе с доном Аквилио потихоньку плачет по углам, наставник гневается, а деятельный принц Мафей торчит у зеркала, пытаясь отыскать пропавшего приятеля и рискуя вляпаться в какие-нибудь неприятности… Вот позорище! Сколько же он тут болтается? Дня три, не меньше. И кто он после этого? Слов не находится. Был бы жив Кантор, уж он бы слова нашел, самые что ни на есть правильные, выдающиеся способности к художественной матерщине – это все, что осталось в нем от барда.

Вспомнив про Кантора, вождь и идеолог пришел в полное уныние и задумался, как ему теперь отсюда выбираться. Надо домой возвращаться, он же обещал… Только как теперь вернуться? Если это мир Альфа, значит, он опять что-то напутал при телепортации и промахнулся. А чтобы попасть домой, надо опять скакать между мирами, пока не попадешь в свой. Скакать наугад можно неограниченно долгое время. Объявиться официально и попросить отослать его домой через т-кабину? Так ведь либо несведущие граждане за психа примут, либо с Амарго его начальство три шкуры спустит. Может, в эльфийское посольство сходить? Мэтр Максимильяно говорил, что на Альфе есть эльфийское посольство… А где его искать? Разве что подождать, пока проснется гостеприимный хозяин, и у него спросить? Правда, дедуля по-мистралийски ни в зуб ногой, но как-то же они до сих пор общались…

Размышления были прерваны звонким щелчком дверного замка и шагами в коридоре. Не успел Пассионарио подумать, куда же это уходил развеселый старый бард, как в комнату, кого-то по пути окликая, шагнуло довольно забавное существо, которое на глаз можно было определить как особо неудавшегося полуэльфа. Может, для людей он был и ничего, если не считать ушей и оливкового цвета кожи, но по эльфийским канонам красоты парень тянул на неизлечимого урода. Слишком много в нем было человеческого, и как раз того, что у эльфов не приветствуется. Круглая физиономия с пухлыми щеками, курносый нос и тяжеловесное человеческое телосложение с явной склонностью к полноте вряд ли могли посчитаться эстетичными по их понятиям. А уж уши были вовсе венцом творения– огромные лопухи, по-эльфийски заостренные и по-человечески оттопыренные, нахально торчали из-под рыжевато-золотистых лохматых волос.

– Привет… – растерянно произнес лопоухий пришелец на чистом эльфийском. – Ты кто?

– Я здесь… в гостях, – медленно подбирая слова, пояснил Пассионарио, недоумевая, с чего вдруг к нему обращаются на этом языке. Потом сообразил, что если парень полуэльф, то он, разумеется, непременно хоть немного маг и разглядеть собрата может с первого взгляда.