– Это еще одно заблуждение, доктор, что зло живет лишь в представителях низших сословий.

– Вы правы, конечно. Но все же я встречал больше преступлений в недрах Лондона, нежели в привилегированном обществе, как, например, здесь, в замке Элдридж.

– Я не говорю о преступлениях, вызванных отчаянием и бедностью. Я говорю о зле. А у него класса нет. В пятнадцатом веке венгерская графиня Елизавета Батори была обвинена в пытках и убийствах более восьмидесяти девушек. Она призналась в убийстве более шестисот молодых женщин. И она была аристократкой.

– Боже мой, – вздохнула Ребекка.

Манро с любопытством взглянул на Кендру.

– Я знаю об этой истории. Но, как вы сами сказали, это произошло в пятнадцатом веке. Насколько я помню, графиня верила, что кровь девственниц дарует ей красоту и бессмертие. Люди в ту эпоху полагали, что ведьмы и лесные духи приносят болезни.

– Какие суеверия, – фыркнул герцог.

– Времена изменились, мисс Донован. Человечество развивается. Мы более просвещенные, чем наши предки.

– Я об этом уже слышала.

Он вскинул вверх брови.

– Вы считаете, что мы не развиваемся как вид?

Она вспомнила свою внезапную мысль о том, что не превосходит своих коллег из девятнадцатого века. И она вспомнила невероятное количество досок с делами об убийствах, перед которыми она будет стоять в ходе своей работы, через несколько веков, вспомнила все мельчайшие проявления человеческого злонравия по отношению друг к другу и покачала головой.

– Мы, может, и становимся более цивилизованными в общей своей массе – а я даже в этом не уверена, – но я не думаю, что человечество в чем-то по-настоящему меняется. Мы не становимся умнее, лучше или добрее, доктор. – Она сделала паузу и мрачно продолжила: – Мы просто изобретаем более совершенные технологии.

Элдридж озадаченно посмотрел на нее.

– Технологии? Вы имеете в виду техники?

Черт подери.

– Или инструменты. У нас более совершенные инструменты. Мы совершенствуемся в этом и будем совершенствоваться дальше. Но сами люди? – Солнце светило, но ей было холодно. – Думаю, у людей вроде Сэма Келли и вас, доктор Манро, всегда будет работа. Потому что в любое время монстры будут существовать.

Солнце уже опускалось за зеленые и золотые поля, отбрасывая длинные тонкие тени на землю, когда Сэм возвращался в замок Элдридж. Он провел весь день, объезжая эти опостылевшие ему окрестности, пытаясь поговорить с заносчивыми слугами в соседних имениях. Его всегда удивляло, как они имитировали поведение своих господ, смотрели на него сверху вниз, даже когда он вытаскивал свою дубинку сыщика. Он предпочитал прислугу, работающую на улице, конюхов и лесников, приземленных людей, которым можно было легко развязать язык с помощью глотка виски.

К сожалению, даже несмотря на то что он часто прибегал к своей фляжке, ему не удалось добыть слишком много информации, вот о чем он сейчас печально размышлял.

Спустя пятнадцать минут лакей провел его в кабинет герцога Элдриджского. Когда он вошел, то увидел, что общество собралось вокруг стола, изучая огромную развернутую карту Лондона. Кто-то – Кендра Донован, как он догадался, – разметил ее красными и голубыми точками с помощью цветных карандашей леди Ребекки.

– А, мистер Келли, – герцог взглянул на него, выпрямившись. – Добрый вечер. Мы пытаемся определить, есть ли какая-то схема в том, откуда пропадали девушки. Хотите чего-нибудь выпить?

Музыка для его ушей.

– Виски, пожалуйста, сэр.

Алек взялся за это сам. Он подошел к столику у стены, на котором стояли хрустальные декантеры, налил щедрую порцию виски в стакан из плотного стекла и принес его сыщику.

– Нашли какую-то схему? – спросил с любопытством Сэм, взяв стакан из рук маркиза.

– Не то чтобы, – ответила Кендра. – В районе Саттон-стрит, где когда-то жил Харрис, значительная концентрация борделей.

– Что можно списать на расположение Саттон-стрит в наименее благоприятном районе города, – заметил Манро.

Элдридж взял свою трубку со стола и зажег ее.

– А что у вас, мистер Келли? – спросил он. – Удалось ли вам узнать что-либо ценное?

– Слуги викария не в большом восторге от мистера Харриса.

Ребекка фыркнула.

– Об этом и я могла вам сообщить.

– Ну да, мадам. – Он ухмыльнулся и сделал глоток виски, оценив по достоинству его высокое качество в сравнении с тем пойлом, которое он обычно мог себе позволить. – Слуг не много – дворецкий, повар, лакей и служанка, выполняющая всю работу. Повар не живет в имении. Дворецкий, лакей и служанка имеют комнаты рядом с кухней, по другую сторону от комнат семейства викария.

Кендра резко взглянула на него.

– То есть вы хотите сейчас сказать, что только миссис Харрис могла знать, выходил ли ее муж куда-то посреди ночи? И я сомневаюсь, что она что-то скажет на этот счет.

– Да, мисс, – Сэм посмотрел на американку. – Миссис Харрис не будет чесать языком… эм, делиться личной информацией о своем муже.

– А что с другими хозяйствами, мистер Келли? – спросил Элдридж.

– Так как они намного больше хозяйства викария, мои люди и я не смогли поговорить со всеми слугами, – он сделал паузу. – С матерью мистера Морланда, леди Анной, утром случился приступ. Он поехал в Лондон, чтобы привезти психиатра. Все слуги держат язык за зубами, но мне сказали, что она бродила на конном дворе, требовала лошадь и называла себя Мирной или Миной.

Ребекка прижала руки к груди.

– Боже мой. Неужели этой бедной женщине ничем нельзя помочь?

Манро покачал головой.

– Я слышал о подобных случаях сумасшествия раньше. Они неизлечимы, миледи.

– Скорее всего, леди Анна называла себя Миррой. До этого она называла мистера Морланда Адонисом. Мирра – мать Адониса. – Элдридж тяжело вздохнул. – В этом есть что-то ужасающее, не правда ли? Леди Анна провела всю свою жизнь, разделяя страсть отца к греческой мифологии. А теперь она сама не может отличить реальность от мифов, которые она изучала еще ребенком.

– Не могу представить худшую судьбу, – тихо произнесла Ребекка.

Кендра вспомнила, как в первый день своего пребывания здесь она думала, что у нее психическое расстройство. Она сдержала дрожь.

– Я тоже.

Снова повисла гробовая тишина. Сэм откашлялся.

– Ну, что ж. Мы проверили список арендаторов, который вы нам дали. Никто не помнит, что видел мистера Морланда верхом в тот день.

– Он тоже говорил, что не видел никого из своих арендаторов, – напомнил Элридж. – Что насчет мистера Дэлтона?