А здесь?

– Вы просили связи?

– Канал Сокол.

– Я в курсе…

Я коротко изложил проблему.

– …и, таким образом, я, как минимум, не получаю достаточной помощи. Как максимум, я вынужден предполагать, что от меня что-то скрывают.

– А вас это удивляет?

…

Резидент улыбнулся.

– Вы должны понимать, что Новороссии как таковой на самом деле не существует. Не существует даже ДНР, есть территория ДНР, есть валюта ДНР, есть экономика ДНР, есть политика ДНР, но самой ДНР как некоего единого целого не существует. И Новороссии как единого целого тоже еще нет. Все еще очень нестабильно, существуют разные группы интересов, некоторые из них дружат, некоторые серьезно враждуют. Например, есть олигархические группировки, часть из которых ориентирована в своей деятельности на Россию, а часть – на Украину, и поэтому у них разное отношение к Украине, к брошенной украинской собственности, к проблеме национализации. Есть казаки, часть из которых по факту владеют крупными земельными наделами, копанками, даже целыми предприятиями. Некоторые из них успешно хозяйствуют и потому пользуются поддержкой местного населения, а некоторые – нет. Есть полевые командиры, есть добровольцы и их группы – и у них разные отношения с властями ДНР и разные возможности. Есть противостояние между Донецком и Харьковом, и в него в той или иной мере вовлечены все. Наконец, есть люди, которые приехали сюда восстанавливать СССР, им плевать и на ДНР, и на Новороссию, они мыслят шире, и предел их мышления не ограничивается даже бывшей Украиной. Это не устраивает практически никого из тех, кто находится у власти, но среди тех, кто работает на шахтах, и тех, у кого есть оружие, эти идеи пользуются опасной популярностью. И боюсь, что некоторые группы в ДНР не ограничиваются только идеями, а идут намного дальше…

Витиевато, но понял. Получается, что часть людей в армии ДНР, в милиции, в спецслужбах, возможно, ведет свою игру. Их не устраивает даже тот вполне приемлемый для России статус-кво, который есть сейчас, – тот самый, от которого в Польше скрипят зубами и увеличивают расходы на армию, а в Брюсселе происходят истерические дискуссии на тему «как остановить Путина?!». Их общий интерес заключается в дестабилизации обстановки в других частях Украины, а возможно, и не только Украины.

– Зимой пятнадцатого здесь мог попасть в плен один субъект, относительно которого есть серьезные подозрения, что он был одним из киевских снайперов.

– И?

– И? И ничего. Просто надо проверить. Правый сектор. Фамилия…

Я назвал фамилию, которую мне сболтнул Козак:

– Охрименко.

Резидент кивнул, давая понять, что запомнил.

– Данных маловато.

– Еще город. Он из Днепра. Из Днепропетровска. На него замкнуты очень интересные дела. Местные делают вид, что протоколов допросов у них нет. А мне кажется, что есть.

– А откуда они могут быть у нас?

– А вы разве не копировали файлы?

– Копировали… – нехотя признался резидент.

Таким образом, я забросил удочку и в ГРУ. Назвал двум службам одно и то же имя. Теперь одна из них должна начать действовать, пытаясь нейтрализовать меня.

Вторая будет на моей стороне.

На следующее утро я вернулся в местный КГБ как ни в чем не бывало. Топтуны тоже были на месте, но вида, как они облажались, не подавали… по каким причинам, не знаю, обычно «наружка» в этом случае пакостит, может и шины прострелить. Возможно, они просто не придумали еще, как мне напакостить. И как я и ожидал – никаких материалов по Охрименко в КГБ Новороссии не было. По крайней мере, Юра, поднявшись из архива, мне так об этом доложил.

Я выдержал театральную паузу…

– Юра…

…

– Мне надоело, что меня держат за идиота…

…

– Я знаю, что он у вас был. Я знаю, что с ним работали. Я знаю, что его допрашивали под камеру. И я знаю, что вы не хотите давать мне информацию.

…

– Но она мне нужна. Потому завтра она должна быть здесь, к этому часу. И если ее не будет, я буду действовать исходя из той информации, что у меня есть. А ее у меня есть немало. Все понял?

…

– Не слышу.

– Так точно.

– Когда будешь докладывать, скажи, что невозможно одновременно быть другом и врагом. У нас слишком много врагов, еще один ничего не изменит. А вот если Россия сочтет вас врагом, для вас это изменит все. Ясно?

Психанули мощно. И все-таки работало против меня мое родное ФСБ. С ГРУ предстояло повторно выйти на контакт позже.

Меня в конечном итоге подняли к самому генералу Дубенцову – он был кем-то вроде резидента ФСБ. Но по факту то ли советник председателя КГБ Новороссии, то ли реально председатель. Он сидел в одном из двух кабинетов, которые выходили на общую приемную – так иногда делали на старых советских офисных зданиях – в одном кабинете должен был сидеть директор, в другом – главный инженер. Напротив кабинета Дубенцова был кабинет, где сидел зампред КГБ Новороссии по Донецку и Донецкой области.

У Дубенцова уже сидел Беленко, на меня он не смотрел. Предпочитал смотреть в стол.

– Прохоренко… – генерал смотрел прямо, властно и тяжело, – вам не кажется, что вы заигрались?

Я смотрел прямо и нагло, вспоминая, что мне известно было о генерале. По-моему, он ранее в Чечне служил, а потом вообще на какое-то время ушел в ФСКН, под Черкесова. По-любому, не лучшая биография.

– Никак нет, – коротко ответил я.

– Вас откомандировали в Днепропетровск, так? Вы, не спрашиваясь никого, прибыли в Донецк. Получается, бросили свой пост.

– Товарищ генерал, корни дела могут быть и здесь, в Донецке. По моим данным, один из киевских снайперов воевал в АТО, был взят в плен, идентифицирован и потом, несмотря на все, отпущен. У меня есть серьезные подозрения.

– Никого не интересуют твои подозрения, – грубо сказал генерал, – и бросать тень на действия моих подчиненных в ходе АТО я не позволю. Свободен. Чтобы в двадцать четыре часа покинул Донецк.

Брать меня под стражу он, как я и предполагал, не решился. Я не был его подчиненным, а с теми, подчиненным кого я был, Дубенцов связываться не хотел.

– Товарищ генерал, в ходе штурма Донецкого аэропорта…

– Ты что-то не понял? Свободен!

Я встал.

– Все понял. Разрешите идти?

Риск такого сольного выступления был, но минимальный, меня могли арестовать прямо там, в здании. Но для ареста не своего сотрудника, а командированного из дружественной и намного более сильной структуры нужна была санкция с самого верха. И они вряд ли бы успели ее получить.