«Вы, евреи, обманули весь мир! Весь мир жалел вас до войны. Все думали, что вы слабы и должны будете сдаться арабским армиям. И что выяснилось?! Государство Израиль – держава! Втайне вы готовились к войне. Вы превратились в тоталитарное государство и разочаровали весь мир!!»

Все напряглись. Мир не желает принять евреев сильными и победителями. Еврея надо или подавить или пожалеть. В 1967, до Шестидневной войны, шли демонстрации на улицах Европы, требующие помочь евреям. После их победы общественное мнение изменилось. Израиль победил арабские страны и в мире стоял вопль, что евреи всех обманули, и у них было секретное оружие.

«Извините нас, что мы победили», – бормочет Наоми.

«А как мы должны себя защищать?» – усмехается Гершон Шалом словам гостя.

«Вы должны были решить арабо-израильский конфликт, как Махатма Ганди. Без всякой агрессивности духовный вождь Индии поборол Британскую империю!»

«Вы не думаете о пропорциях и не учитываете тот факт, что миллионы индусов живут в своей стране. Даже если три миллиона индусов погибнут в войне, все равно индусы останутся в своей стране. Не так евреи в стране Израиля. Нас мало. Мы не можем позволить себе потерять в войне даже несколько тысяч».

«Вы забрали земли у арабов. Что вы мне толкуете о том, что происходило тысячу лет назад. Ваши доказательства не актуальны. Прошло время древней традиции и Десяти заповедей. Даже представить нельзя, что после тысяч лет народ требует права на эту страну. Иудаизм и сионизм превращают эту страну в отстающее от всех государство».

Гершон Шалом говорит, волнуясь: «Вы говорите о вещах, которые вам абсолютно непонятны. Существует большая разница между другими народами и еврейским народом. Его философский подход отличается от подхода других народов».

«Западная стена это просто болтовня!» – высмеивает Сартр слова Шалома об отношении евреев к святым местам и к Западной стене – остатку древнего Иерусалимского Храма. Все упоминания профессора о расе, о нации вызывают у Сартра резкое неприятие. Все доводы Шалома он самоуверенно отрицает. Чувствуется, что профессор с наслаждением выставил бы гостя из своего дома. Мало того, что тот оплакивает поражение арабов, он еще осмеливается говорить, что евреи забрали эту землю силой, и даже упоминает о взрыве в отеле «Царь Давид», произведенном еврейскими подпольщиками из организации ЭЦЕЛ.

Новоявленный философ восседает у обеденного стола, как пророк, и делит историю человечества на периоды.

«Арабские племена живут на этой земле сотни лет».

«Эта земля была пустыней, а евреи превратили ее в место, где можно жить».

«Если так, то вы ничем не отличаетесь от буров и иных колониалистов. Вы оккупировали страну. Что вдруг вы рассказываете мне, что у вас есть на нее особые права? Ваши солдаты жестоки! Они убивали и насиловали арабов, как все солдаты в мире! Со смертью Гитлера антисемитизм уничтожен!»

Фаня теряет терпение. Она хочет, чтобы этот мелкий шантажист встал, и ушел, но Сартр погружен в себя, он считает своим долгом осветить ограниченный мир сионистов, которые его окружают.

«Наоми – член кибуца Бейт Альфа, – говорит профессор Гершон Шалом, желая переменить тему, – кибуц это аристократия израильского общества».

«Кибуц – то же самое, что коммуна в России».

«Нет», – вмешивается Наоми, – «это абсолютно другое».

«Орудия производства обобщены?»

«Да, и земля общая».

«Кибуц вводит человека в очень жесткие рамки», – отвращение выступает на и так уродливом лице философа.

Появление представительницы министерства иностранных дел Израиля ставит точку этой встрече. Сартр торжественно возвещает, что дарит всем присутствующим свою книгу с автографом.

«В государстве Израиль не принято вручать книгу с дарственной надписью»

Сартр, привыкший к тому, что возникает почти истерическое волнение после его заявления, смотрит на всех с большим удивлением. Дверь захлопывается за ним, и Фаня говорит: «Этот человек – грубиян. Целый день я трудилась. Он ел и ел, как будто из голодного края, и ни одним добрым словом не обмолвился о блюдах, которые я приготовила».

«Он видит себя полномочным представителем нового мира, – говорит Шалом. – Я выскажу протест министерству иностранных дел, которое послало ко мне его».

Его поддерживают присутствовавшие на обеде:

«Он очень далек от понимания иудаизма».

«По его мнению, государство Израиль отстает от цивилизации из-за своей связи с иудаизмом и сионизмом».

«Все, что не удовлетворяет его, является, по его мнению, мелкобуржуазным».

«Он вернется к себе домой, как победитель, и напишет большую статью, порочащую кибуцы».

«Нацисты сошли со сцены, как политическое движение, но их идеи живучи», – говорит Наоми, и цитирует слова Сартра о том, что следует отдать власть молодым, ибо, в отличие от стариков, они могут вырабатывать новые плодотворные свежие мысли.

Неприятная атмосфера после ухода гостя еще не развеялась.

Двадцатый век теряет свою духовность. Такой поверхностный человек, как Сартр, способен увлечь за собой других. Мысли о том, что настоящее принадлежит только молодым, проникают в общество по всему миру.

И вот уже в бюро по устройству безработных после пятидесяти лет не хотят замечать. Этот новый подход к жизни приводит человека к бездействию, апатии, потере постоянной устойчивой работы. В самые свои плодотворные годы он лишен созидательного труда. Люди стригутся наголо и сбривают бороды, чтобы выглядеть моложе. Косметическая промышленность процветает. Люди страшатся выглядеть пожилыми. Старость уже не вызывает прежнего почтения. И высокомерный гость из Франции распространяет идеи, которые, по мнению интеллектуалов, противоречат природе человека. И, прежде всего, о свободе человека, как высшей ценности. Сартра говорит, ни на миг не закрывая рта. Но существует ли вообще такая абсолютная свобода? И куда приведет свободная любовь, разнузданность страстей, отрицание нормальных чувств?

Человечество, по мнению Наоми, не преодолело животного начала, которое со всей свирепостью вырвалось во Второй мировой войне. Понятия любви, близости между людьми продолжают безжалостно отбрасываться. Пренебрежительное отношение Сартра к человеческим ценностям, которые расцвели во времена романтизма, пробуждает в среде, окружающей Шалома, тоску по гуманизму, по общепринятым нормам поведения, которые знало предыдущее столетие.

Но человечество не преодолело скотское начало нацистской доктрины. Еще совсем недавно, в Германии, мужчины и женщины арийского происхождения, вместо любовного акта, предавались в своих домах приумножению арийской расы. Против такого животного совокупления восстает каждая романтичная душа.

Наоми обсуждает с мужем проблему сексуальной связи без любви. Особое внимание уделялось проблеме измен, проституции с древних времен до развития домов терпимости нового времени, культу страстей без любви, который описал Джакомо Казанова в своих «Воспоминаниях».

Она опять вспоминает Сартра: «Всё у него лишь – слова, слова, слова!»

«Этот неказистый мужчина все время позирует»