– Бобби, – окликнул я Николсона, демонстрируя ему лопату. – Для тебя есть работа. И ты заметил, что ты живой? Копай хорошо, и я отведу тебя обратно.

– А как насчет остальных обещаний?

– Я пока не закончил с твоими друзьями. Но я ничего не забыл, не сомневайся.

Главное, чтобы для троих достаточную выкопал. А забросать нам нетрудно будет, справимся. Не забыть потом в «глоке» ствол и прочее на легальное сменить. Но позже, когда со всеми остальными закончим.

Кике вопросительно посмотрел на меня и показал незаметно пальцем на себя, потом на меня. Я ткнул в себя. Я начал, за все отвечаю, я все сам и сделаю. Посмотрел в спину идущему впереди Николсону и подумал, что сделаю даже с радостью. Зажился он.

Гонсалес решил покинуть страну. Это мне сказал Джефф после того, как отвез их в Колон и вернулся на «батарею Ричи». В общем, я его понимаю. Что для него здесь осталось такого, чем следовало бы дорожить? Возвращается в Америку, но не в Майами. И в результате дом он все же решил продавать. А можно это делать?

Если сломать дом, в котором есть спуск, – спуск останется? Я не знаю. Почему этот дом хотят купить?

Чем дальше, тем меньше сомневаюсь в том, что Ману меня продал. И не только меня. Я никогда не афишировал свои отношения с Роситой, и именно ее было бы трудно вычислить. Отчасти поэтому я даже не предлагал ей бросить работу, переехать или сделать что-то подобное. Но я пришел к нему с просьбой помочь ей – и ее попытались похитить. Брю звонили дважды с того самого номера, с которого Ману звонил мне. И теперь он очень хочет выкупить дом Гонсалеса.

Совпадение?

Я бы не стал на это ставить. Ни копейки.

Я вообще в совпадения верю слабо. Совпадение – этот попытка судьбы открыть глаза слепцу. Кто-то подыгрывает тебе, и твое дело не прощелкать момент.

– Ману! – Я набрал его на мобильный, по которому он стал теперь неожиданно доступен для меня. – Гонсалес хочет обсудить условия. Можешь приехать прямо в дом? Я тебя встречу.

– Когда?

– Через час?

– Буду!

Конечно, будешь, куда ты денешься. А я кофе допить еще успею.

Я дома, до Коста-дель-Эсте мне рукой подать, ключи от дома в кармане.

Так, кто еще на очереди? Отец О’Мэлли. Он в «скайпе»? Да, он в «скайпе». Отстучал сообщение:

«Можете говорить?»

Ответ пришел почти сразу:

«Да».

«Гонсалес сам рассчитался за семью. С ним все закончено, он покидает страну».

«Голосом можем?»

Вместо ответа раздался гудок вызова. Видео я не включал, он тоже.

– Было бы лучше, чтобы они оказались у нас, – сказал О’Мэлли, – но не могу сказать, что Гонсалес поступил неправильно с человеческой точки зрения. Бог ему судья.

– Я собираюсь скоро здесь все закончить. – Я чуть подался к микрофону, опираясь на локти. – Совсем скоро. А потом хотел бы покинуть страну. Не думаю, что для меня будет правильным здесь остаться.

– Мы же говорили об этом. Всю возможную помощь мы предоставим.

– Не только мне. Еще два человека, которых я не могу оставить здесь.

– Кто именно?

– Виктор и Росита.

– Мне сказали о ней. – Я услышал, как О’Мэлли вздохнул. – Храбрая девушка. Молюсь за ее выздоровление.

– Если кто-то из… этих, о ком мы говорим, останется здесь, а я уеду, то они отыграются на них.

– А Энрике?

– Я не уверен, что он согласится.

– Мы все равно будем его учитывать.

– Спасибо. Я очень на вас рассчитываю.

– Как и мы на вас. Они не должны сделать то, что делают. Не должны, понимаете?

– Я понимаю.

И опять же я действительно понимаю. Не должны. И даже не кокаин, понятное дело, меня беспокоит, он все равно идет в Америку тоннами и тоннами, не мое это дело с ним бороться. Мое дело уничтожить…

Все же мое?

А ведь да, так и есть, я его уже ощутил своим. И как-то совсем не шокирует желание иезуитов использовать меня и дальше для этого же. То даже думать про это не хотел, а то вдруг раз – и никаких вопросов. Как так вышло?

Думаю, что мое сознание соскользнуло на другую сторону после нападения на Роситу. Я вдруг понял, что это и мои личные враги, не Святого Престола, не федерального правительства Соединенных Штатов, не Панамы, а мои, личные. И счеты у меня с ними тоже очень личные. И я, откровенно говоря, очень хочу всех их убить. Вот так все просто и понятно.

И Энн?

А вот об этом я как-то до сих пор стараюсь не думать. И даже избегаю ее настоящего имени. Не хочу об этом думать, хоть и понимаю, что придется. Именно мне придется, потому что я опять же готов биться об заклад на то, что к ней ничего не притянешь. Твоя любовь, или что это такое, ты и решай. Все. Никто за тебя ничего не сделает, так уж эта жизнь устроена.

Блымкнул лежащий на столе телефон, получив сообщение.

«Так мы сегодня встречаемся?»

Ну вот, помяни… к ночи.

«Сегодня не могу. Завтра?»

«Жаль: ок, завтра».

Мне нужен день форы. Хотя бы для того, чтобы подумать. Подумаю – и во всем разберусь. Наверняка.

«Я сразу забронирую столик».

Она откажется от ужина. Пригласит в свой дом в Коронадо. Если она согласится, то я все перепутал и ничего не понимаю.

«Поехали в Коронадо, пожарим креветок на гриле и выпьем вина».

Не перепутал. Не знаю, радоваться ли этому.

«Конечно. Во сколько?»

«В 7 нормально?»

«Отлично».

«Жду!»

Вот и я жду. Немного с ужасом. Немного в смятении.

Набрал номер Кике, дождался ответа.

– Ты еще живой?

– Я сутки ничего не делал у Ричи.

– Заезжай сейчас за мной, пожалуйста. И у меня планы для тебя на завтрашнюю ночь, не возражаешь?

– Я выспался. – Было слышно, как Кике усмехнулся. – И еще сегодня высплюсь.

– Отлично. Я – нет, к сожалению. Не выспался.

После Кике набрал Джеффа и попросил его быть в доме тоже. Сказал ему, что Паломарес приедет. Джефф меня сразу понял, сказал, что выезжает.

Ну вот, вроде к чему-то приготовились. Что машины в Колоне? Где стояли, там и стоят? Так и есть, ничто никуда не двигается. Так, дом… Энн… на Пунта Барко, так она говорила? И можно купальник не надевать с утра, а это значит, что первая линия. Что там нам «гугль-карты» покажут?

Пять домов всего на самом мысу на первой линии. Одна дорога в ту сторону. Один из домов, кстати, стоит отдельно от других, на месте впадения в океан маленькой речушки. Без гарантии, но мне кажется, что это он и есть. Энн говорила про уединение. А «уединение» – это как раз про этот самый дом. И единственная часть пляжа, которая не должна просматриваться от других домов. Без купальника.