Остаюсь, сэр, Ваш покорный слуга

Роберт Э. Джобсон,

начальник медицинской службы (в отставке)

Пойнтон-Холл

Беркшир

3 октября 1865 г.

Редактору «Таймс»

Сэр.

Я с нарастающим изумлением читал слухи о д-ре Джеймсе Барри, публиковавшиеся в Вашем издании. Я служил в 4-м ***ширском полку с д-ром Барри на о-ве К*** более сорока лет назад. Наши жизненные пути разошлись, но я никогда его не забывал, и никто из знавших его никогда не забудет этого человека. Печальное недоразумение привело нас к противостоянию с оружием в руках во время первого года пребывания д-ра Барри на острове. Хорошо известно, что доктор был непревзойденным стрелком, и, если бы он великодушно не пощадил меня, я был бы давно мертв. Никакая женщина не способна на подобное. Нет, сэр, д-р Барри был невелик только ростом; во всех остальных отношениях он был благородным, сострадательным джентльменом и заслуживал всяческого восхищения. Я бесконечно многим ему обязан и не могу потерпеть оскорбления в адрес его чести и его памяти.

Остаюсь, сэр, Ваш покорный слуга

баронет Джеймс Лафлин

5 октября 1865 г.

Мой дорогой Джеймс.

Я увидела Ваше письмо о д-ре Барри в «Таймс» и не могла удержаться, чтобы не написать Вам снова. Я знаю, что мы уговорились пока что выдерживать благопристойное молчание, поэтому прошу меня простить. Но скажите мне скорее, правда ли, что д-р Барри вступил в связь с актрисой миссис Алисой Джонс после возвращения из Вест-Индии? До нас доходили слухи, что они даже живут вместе! Хотя они так мало выходили в свет. Может ли это в самом деле быть правдой? Если у Вас есть какая-нибудь достоверная информация, пожалуйста, напишите мне.

Что же до слухов об истинной натуре доброго доктора, я имею право вне всякого сомнения подтвердить его мужественность, о чем я никогда бы не созналась публично; думаю, что и Вы тоже, потому что вы не раз путешествовали вдвоем. Не так ли? К тому же я просто не могу представить, что знаменитая миссис Джонс могла бы связаться с мужчиной, не способным полностью удовлетворить все ее желания. Не такая у нее репутация.

Посылаю это письмо в отдельном конверте, как раньше, чтобы Ваша жена не знала, что мы переписываемся, – что Вы, несомненно, предпочли бы. Но прошу Вас непременно ответить.

Ваша, как всегда, преданная

Шарлотта,

леди Фрейзер (урожденная Уолден)

Журналистку звали Генриетта Стэкпол. У нее была быстрая, аккуратная походка, и вся она была аккуратной и ухоженной. Она ворвалась в прихожую, где сразу запахло энергией и Америкой. Алиса следила за ней сквозь щель в двери столовой, пока та звучно объявила свое имя и начала доставать из модного кожаного чемоданчика блокнот и карандаши. Алиса привыкла к прессе, но дама-журналист была ей в новинку. Горничная отправилась наверх по главной лестнице с элегантной визиткой в руках, и Алиса поспешила к черной лестнице. Она столкнулась с Джесси на верхней площадке, схватила карточку и, запыхавшись, бросилась в гостиную.

– Мне проводить к вам даму, мэм? – с тревогой спросила Джесси. Она едва-едва выдерживала натиск скандала. Она обожала хозяина.

– Пусть подождет минуту, пока я приду в себя. Потом проводи ее.

Алиса мерила комнату шагами.

Ничего этого не случилось бы, если бы я обмывала Джеймса сама. Я никогда не думала, что София проболтается. Бессовестная девка хотела денег от всех и каждого. Не могу ее за это осудить. Шшш, Психея, не скули. Нам теперь надо жить мирно, раз мы остались одни. Ему бы не понравилось, если бы мы сломались на последнем рубеже. И от этих армейских никак не избавиться. Они хотят все замять и утаить. Если этот Макгрегор здесь еще раз появится, я лично укажу ему на дверь. Что бы сделал Джеймс? Какая разница? Это он в конце концов дрогнул. Не я. Что, интересно, он намеревался сделать? Удалиться в женском обличье в сельскую глушь, как наш последний поэт-лауреат? Просто смешно! Нельзя в одночасье стать женщиной. На это уходят годы. Он ничего не знает про одежду, манеры, жесты. Он даже не сумел бы правильно подняться и спуститься по лестнице, я уж не говорю про экипаж! Или как управляться со слугами. Я не могу себе представить, чтобы Джеймс научился о чем-то просить, вместо того чтобы командовать. У него даже имени не было. Наверное, Миранда. Но для армии и для меня он по-прежнему Джеймс Барри, названный в честь дяди. Но что же мне делать со всеми этими сплетнями? Молчание перестает быть благородным, если скандал не утихает. Оно становится зловещим. И несомненно подозрительным. Обо мне уже везде говорят. Опять.

Алиса с явным удовлетворением улыбнулась себе самой.

Все ждут, что я скажу. Что же, если я об этом не знала, это кое-что доказывает. А именно – что это была совершенно невинная связь, с отдельными спальнями и все такое. А это намного интереснее, чем банальная интрижка. Весь Лондон ахнет. Меня станут приглашать повсюду, я вырвусь из этого одиночного заключения, куда Джеймс нас так надежно запер. Свобода! Я смогу поехать в Линкольншир на Рождество. Пусть я старуха, но и старухи умеют чувствовать. В прошлом сезоне я еще танцевала. Я смогу принимать больше гостей. Не то что та миссис Джонс, которая вечно ссылалась на недомогание по команде доктора Барри.

Я не хочу сказать, что это не было дивно – наконец-то оказаться с ним вместе. Но во мне что-то бурлило. Как в театре, который приставы закрыли накануне последнего представления в сезоне. Он так долго был один, что не мог понять, что такое светская жизнь. А по ночам запирал спальню, так что мне приходилось придумывать хитрости, подобно Якимо, чтобы взглянуть на грудь Имогены[63]. А иногда он молчал часами, просто сидел как сфинкс, и все. Впрочем, он всегда таким был. Даже в нашем детстве. Читал или просто тихо сидел и думал. Много думать вредно.

Ну ладно, что ж, побеседуем с американцами.

Как я выгляжу? Ммммм? Расцвет миновал несколько лет назад. Этого уже никакими румянами не исправишь, но в приглушенном свете совсем не так плохо.

– Джесси, опусти жалюзи и пригласи даму-журналиста в гостиную. Принеси нам холодного шампанского. Да, я просила шампанского. А что? Вот ключ. Побыстрее, девочка. Бегом. Она уже достаточно проторчала в прихожей.

Алиса разгладила свои траурные наряды, соорудив из них приличествующую случаю скорбную волну и склонила голову. Она слышала энергичное цоканье туфель мисс Стэкпол по ступенькам, затем – глухой стук, когда она вошла в гостиную.

– Мисс Стэкпол, мэм, – в ужасе прошептала Джесси.

Убитая горем Алиса медленно подняла голову и встретилась взглядом с любопытными зелеными глазами мисс Стэкпол. Господи. Она сняла шляпу, и у нее рыжие кудри, совершенно как у Джеймса. С ума сойти.