Плевок вышел смачным и метким. Только результата он не достиг. Хладнокровно обмахнув лицо широким рукавом, бывший мастер оскалил в усмешке стесанные зубы:

– Вижу, я не убедил тебя пойти на сотрудничество добровольно. Но это ничего. Скоро ты осознаешь святость возложенного на тебя предназначения. Ветвь Далаара будет жить.

Утверждение не самое убедительное. Но от уверенности в голосе мага у меня по спине пробежал холодок. За этим стояло нечто большее, чем болезненная вера фанатика в исполнение его идей. Айхерн знал, о чем говорил.

– Ритуал я проведу по всем правилам, на рассвете, – заявил маг. – Остаток же дня и ночь ты проведешь в смиренных размышлениях, проникаясь величием оказанной тебе чести.

С этими словами он накинул капюшон, давая понять, что разговор окончен. Передвигался урод на редкость бесшумно, а выход находился как раз за моей спиной. Я долго не мог понять, ушел ли Айхерн или тихо наблюдает, это выводило из равновесия еще сильнее, чем ожидание неведомого.

Кажется, все-таки ушел. И в одном оказался действительно прав: и день, и ночь я провел исключительно в размышлениях. Правда, совсем не о чести с величием. Я ломал голову над тем, как добраться до внешних плетенок, но ничего путного так и не изобрел. Более того, убедился, что дозволенные границы ауры обозначены теперь контурами на браслетах. Неосторожная попытка призвать силу на помощь затекшим, немеющим запястьям отозвалась вспышкой такой боли, что на несколько мгновений я, кажется, потерял сознание. Хорошо, хватило ума не заниматься этим в присутствии Айхерна – то-то веселья было бы уроду!

Через некоторое время уединение мое было нарушено. Два хиконта, похожие на тех, что прикончили мы с Костылем, пришли, чтобы расставить по углам высокие курильницы, распространяющие тяжелый, пахучий дым, напоминающий то ли о храме, то ли о притоне любителей южанки. Хвостатые звезды, еще чего не хватало! Может, курильницы – часть обещанного ритуала, но мне пришло на ум совсем другое объяснение. Похоже, этот Айхерн не просто спятивший урод. Он – хитрый спятивший урод и способен соотнести свои бредовые мечты с действительностью, а это значит одно: дела мои действительно хуже некуда. Если не придумаю, как освободиться в самое ближайшее время, все кончится плачевно. Я глубоко вдохнул, готовясь вновь пробудить силу.

Ящеролюдовы кандалы оказались на редкость действенным средством тренировки. До сих пор я полагал, что в жизни не научусь столь тонкому управлению силой. Уже на третий или четвертый раз я подгонял ауру точнехонько под вплетенные в серебро контуры, волосок к волоску. Вот только проку с того было мало. С таким ограничением силы и мечтать не стоило о том, чтобы выковырять магические нити из металла основы. Протянутые вовне щупы получались блеклыми, слабыми и нестабильными, начиная самопроизвольно рассеиваться где-то на полпути до внешних контуров. Кометы, кометы, кометы! Нет, я не сдамся этому ящеролюдову отродью. Не впаду в отчаяние, не ударюсь в панику. Я жив, пока шевелюсь. Пока не прекращаю бороться, пока тянусь к этим плетенкам…

Обещанный рассвет я встретил в полубреду. Но все равно не оставлял попыток добраться до спасительной плетенки. По крайней мере я полагал, что это был рассвет. Свидетельством тому являлся расплывчатый моток контуров, формой напоминающий человеческое тело. Он плавал из стороны в сторону по окружающему меня туману, и от его движений по залу зажигались ровные цветные огоньки. Еще он постоянно что-то бормотал – до меня доходили лишь отдельные слова. «Посвящение», «Далаар», «печать», «враги». Из последних сил я барахтался, пытаясь стряхнуть это мутное наваждение. На несколько мгновений сознание прояснилось, открывая мне всю отчаянность положения. Вокруг меня на равном, четко выверенном расстоянии друг от друга располагались замысловатые цветные плетенки. Их яркость заставила меня радостно встрепенуться – и тотчас же разочарованно выдохнуть. Совсем не вернувшаяся сила была тому причиной. Эти штуки были магическими светильниками. Украшениями к предстоящему ритуалу. Кометы! Я не могу дотянуться до контуров, удерживающих цепи. А как насчет контуров в теле Айхерна? Несколько раз сумасшедший маг уже приближался на неосмотрительно маленькое расстояние, надо только дождаться, и…

Рискованной задумке не было суждено осуществиться. Сладкая дымка вновь заволокла сознание, погружая меня в странный мир перемещающихся пятен и раскатистых гулких звуков. А потом пятна заглушило нарастающее сияние. Падучие звезды, это аура урода Айхерна. Ему надо помешать. Если не хочу заделаться адептом ветви Далаара. Точно.

Не успел я прийти к столь глубокому и содержательному заключению, как мысли вновь смешались, не позволив продолжить цепочку выводов. Я просто наблюдал за тем, как от светлого ореола ауры отделяется облаком причудливый узор печати. Это было притягательно, завораживающе красиво, и я глядел, не отрывая глаз, задыхаясь от восторга. Пока не очнулся в очередной раз – от боли. Такой сильной, что не смог заглушить даже наркотический дым от курильниц.

Хвостатые звезды, аура! Ящеролюды разберут, почему она пробудилась, я точно не делал ничего для этого. Кометы, больно. Почему я до сих пор в сознании? Красивая плетенка качнулась перед глазами, занимая свое правильное место, а затем линии начали расплываться, обрастая тончайшими ниточками, распространяющимися по ауре. К гулу контуров примешался странный, неуместный звук – лишь через несколько мгновений я с опозданием узнал в нем собственный крик. А потом все кончилось. Ушла непонятная сила, удерживавшая меня в сознании, и я провалился в долгожданное беспамятство.

Второе пробуждение оказалось не лучше первого. Холодный зал с магическими контурами по стенам, куда не проникало извне ни единого луча света. Только вместо шершавого камня под спиной ощущалось прикосновение жесткой, как мешковина, ткани. Я осторожно приоткрыл глаза и уткнулся взглядом в длинный коричневый рукав… нет, не рубахи. Странного одеяния вроде грубо пошитой мантии. «Вроде» – это я потому говорю, что мантии носят лишь маги да звездочеты. Так вот, никто из этой братии не наденет подобную штуковину и под угрозой ножа, приставленного к горлу.

Коричневый мешок был в общем-то главным из произошедших вокруг изменений. Браслеты остались на месте, к превеликому моему сожалению. Конструкция, до которой я так мечтал добраться, исчезла, но это не давало ничего. Ножные цепи вели теперь к железной скобе, вбитой в стену, а ручные соединились в одну. Я еще чувствовал на центральном звене следы заплавившей его магии. Движение рук они ограничивали сильно, но не настолько, чтобы на месте Айхерна я позволил бы себе зевать.

Этот урод, кстати, тоже присутствовал. Восседал в неизвестно откуда взявшемся массивном кресле, лениво наблюдая за моим вялым копошением. Если бы не он, произошедшее можно было бы счесть дурным сном – настолько нереальным все казалось. Ну, и кровавые ссадины на сбитых запястьях – они тоже были настоящими.

А еще у меня зуб на зуб не попадал от холода. Не то чтобы для катакомб такое было странно… Но этот холод шел изнутри. Меня трясло, будто от сильного жара во время болезни, и, судя по всему, то были последствия проведенного ритуала. Трехвостые кометы! Этот недобитый отступник добился своего. Влепил мне в ауру клеймо своей ящеролюдовой школы.