У Терри застучало в висках. У Дэниэла — тоже. Она знала, а он помнил, что, когда на Кита находило, их милость мог страстно проповедовать часами. Честный труд во благо общества! Покайтесь, покайтесь, возмездие грядет! Бац! И так далее! Дэниэл привстал и выплеснул брату в лицо остатки спитого чая, прервав Кита на самом вдохновляющем месте страстной речи — на том, как все бездельники скопом попадут в Ад.

— Жирная свинья… ах ты, гнида… — прошипел Кит, изменившись в лице.

— Эй, полегче.

— Что ты себе позволяешь! Пока ты живешь в моем доме, веди себя прилично!

— Я вел себя прилично, сидел, тихо пил чай, но тут появился ты и начал громко нести свою душеспасительную ахинею.

— Это не ахинея. Жирный поросячий… свинячий… вот врезал бы тебе… шшш…

Шипя, словно кот, брошенный в воду, Кит вылетел вон. Шаги его прогрохотали по лестнице наверх, смерчем пронеслись по коридорам. Хлопнула дверь. Тишина.

— Кофе не выпил, — пробормотала Терри.

— Вечно этот придурок со своими нотациями. Давай я с тобой завтра съезжу. Заодно соберу материал для своей статьи в «Вестнике», посвященной ужасающим провалам системы социального обеспечения.

Терри так засияла, будто Дэниэл убил в ее честь дракона, не иначе.

— О, спасибо, Дэнни, если ты поможешь мне, тогда я тем более успею управиться вовремя, вернуться и приготовить ужин для Антимонопольного… для председателя и его тетки.

— Если тебе больше ничего не нужно, Терри, я пойду, — сказал Дэниэл вежливо.

— Нет. Спасибо огромное еще раз.

— Не за что. Мне совсем не трудно. Спокойной ночи.

Оставшись одна, Терри доварила суп и приготовила ромашковый настой от своих расстроенных нервов. Пока она занималась всем этим, к ней явился эконом с еженедельным подробным отчетом. Глупенькая курица — да, но Терри крутилась, словно белка в колесе, чтобы расходы на содержание громадного особняка оставались в рамках приличия, прислуга находилась в работоспособном состоянии, а сиятельный супруг был окружен комфортом и негой, и не сходил с ума из-за мелочей вроде воровства серебряных ложечек или званого ужина на две тысячи персон.

Отпустив эконома, Терри пошла отнести мужу свежий кофе. Перед дверями его кабинета она замешкалась. Что делать? Затеять скандал? Или последовать сестринскому совету Виктории, сжать зубы и терпеть, пока к мужу не вернется рассудок, и он приползет к ней обратно, безмерно виноватый и безмерно благодарный за молчание и понимание?

Кит так резко открыл жене дверь, что Терри, задумавшись, едва не свалилась к его ногам.

— Я принесла твой кофе.

— Вот свинья, — прошипел Кит все еще в сильном запале.

— Вы оба ведете себя, как маленькие ребятишки в песочнице, это глупо.

— Он начал первый!

— Дорогой, ты почти на восемь лет старше брата и, конечно, гораздо умней.

— И что?

— А то, что в любом случае первым начал ты.

— Почему ты его постоянно выгораживаешь?

— Я никого не выгораживаю. Я устала. Я хочу принять ванну и лечь.

Кит почти вырвал чашку кофе у жены из рук и выпил залпом, как спиртное. Терри удивилась, что он не швырнул пустую чашку через комнату, а поставил на кофейный столик. Тут ему в голову пришло, что у него есть дела поважней, чем дуться на брата, а именно: объяснить жене, где он провел ночь. Кит взял жену за руки, будто собираясь петь серенаду, и они красиво, слаженно, словно заранее отрепетировали, опустились на белую кожаную софу.

— Терри, я был…

— Ты мне не должен ничего объяснять.

— Да, но мне пришлось…

— У тебя были дела. И ты не должен мне ничего объяснять. Я тебе доверяю.

Наступило молчание.

— Ты уж постарайся с ужином, дорогая, а то Председатель… и его тетка…

— Я не знаю, кем они приходятся друг другу, но ей семнадцать лет, и он называет ее «котиком», — вежливо ответила Терри.

— Мало ли кто как называет своих двоюродных теток. Генеалогия довольно запутанная вещь. Давай не будем сплетничать о людях у них за спиной, это некрасиво.

Снова повисла долгая пауза.

— Дорогой, когда ты собираешься лечь?

— Не знаю, может, через час-другой, мне надо поработать с документами.

— Кит, мне нужно в ванную.

— Иди.

— Ты так в меня вцепился, что я не могу шевельнуться, не могу дышать.

Кит разжал пальцы и отпустил жену. Терри поднялась, ушла в их спальню и заперлась в ванной. Выкупалась и начала наводить лоск и прихорашиваться. Уложила золотистые локоны, накрасилась, надушилась, нарядилась в шелк и кружева. Она собиралась столь тщательно, словно готовилась взойти на эшафот. Когда она вышла в спальню, Кит уже лег и спал. Он по-настоящему уснул, дыхание его было ровным и глубоким. Терри присела на край постели, глядя на спящего мужа. Даже во сне лицо его не смягчалось, оставаясь суровым и настороженным, словно в любой момент он ожидал удара исподтишка, возле губ залегла жесткая складка. Терри тихонечко провела кончиками пальцев по его светлым волосам. Вторая ее рука скользнула в кармашек пеньюара и нашарила флакончик Ароматического Смягчающего Возбуждающего Масла производства фармацевтической компании Эймса. Масло обошлось в кругленькую сумму, но аннотация обещала море страсти и незабываемую ночь.

— Господи, помилуй нас, грешных, — прошептала Терри.

Затем она склонилась над мужем и громко сказала ему в сонное ухо:

— Бу!

Пока Кит вел образ жизни зажравшегося лицемера и, что греха таить, дамского угодника, Дэниэл, напротив, творил добро и нес людям радость. Он съездил с Терри в ночлежку и собрал бесценный материал для своей первой редакционной статьи в «Вестнике Республики». Это был сатирический памфлет, посвященный Богатым и Знаменитым. Старшего брата он вывел в статье тоже, без указания имени, разумеется, но столь живо и образно, что люди, знакомые с Китом, непременно узнали бы их милость.

Гонорар за статью Дэниэл получил чепуховый, но деньги его пока волновали мало, главное, он почувствовал, что из всего этого неожиданно может получиться нечто весьма интересное. Пока на вырученные от статьи деньги он накупил Терри сливочной помадки и вручил ей на память свежий экземпляр «Вестника Республики».

Терри слопала помадки, прочла статью, тихонько посмеялась над мужем и подумала, как это чудесно, что Дэниэл вернулся домой. Пусть она так считала единственная на свете, ну и пусть. Еще через пару-другую деньков, воскресным вечерком зашел Ричард и слегка удивился, застав миледи Ланкастер в непривычно радужном расположении духа.

— Прекрасно выглядишь, мое сокровище.

— Ты тоже прекрасно выглядишь, Ричард.