— Моя задача — помочь тебе реабилитироваться, — сказал один охранник летом 2004 года.

Правительство осознало, что я был сильно искалечен и физически, и морально, и мне нужно было время на восстановление. Я получил новую команду охранников, в которую входили капрал ВМС, которого все называли Морпехом, высокий тощий белокожий охранник, которого мы называли Стретчем, и охранник спортивного телосложения, которого я называл Большим Джи. Капрал хорошо относился ко мне; по факту, он почти ни с кем не общался, кроме меня. Он часто клал матрас прямо перед дверью моей камеры, и мы разговаривали на самые разные темы, как старые друзья. Мы говорили о культуре, истории, политике, религии, женщинах — обо всем кроме текущих событий. Охранникам сказали, что я попытаюсь перехитрить их, чтобы узнать о последних новостях. Но, охранники тому свидетели, я не хотел никого обманывать, да и последние новости в то время меня не интересовали, потому что мне было от них тошно.

Перед тем как Стретч покинул команду, он оставил мне пару вещей на память и вместе с Морпехом и Большим Джи подарил мне книгу The Pleasure of My Company («Удовольствие моей компании») Стива Мартина.

Морпех подписал ее: «Подушка, за последние 10 месяцев я многое узнал о тебе, и мы стали друзьями. Желаю тебе удачи, я уверен, что буду часто о тебе вспоминать. Будь осторожен. Морпех».

Стретч написал: «Подушка, удачи тебе. Просто помни, что у Аллаха всегда есть план. Я надеюсь, ты думаешь о нас не только как об охранниках. Мне кажется, мы все стали хорошими друзьями».

Большой Джи написал: «19 апреля 2005 года. Подушка, за последние десять месяцев я делал все возможное, чтобы сохранить отношения между нами в формате заключенный — охранник. Временами мне это не удавалось: с таким человеком, как ты, почти невозможно не подружиться. Сохраняй свою веру. Я уверен, она направит тебя в нужном направлении».

Я часто спорил о вере с Морпехом. Капрал вырос в семье католиков-консерваторов. Он не был особо религиозен, но по нему было видно, что он перенял многое у своей семьи. Я не оставлял попыток убедить его, что существование Бога — это логическая необходимость.

— Я не поверю ни во что, пока не увижу это собственными глазами, — говорил он мне.

— После того как ты увидишь что-то, тебе не нужно будет верить в это, — отвечал я. — Например, если я скажу тебе, что у меня в кармане лежит холодная баночка пепси, ты в это либо поверишь, либо нет. Но после того как ты увидишь ее, ты будешь знать точно и тебе не нужно будет верить.

Лично у меня есть вера. И я верю, что мы с ним и другими охранниками стали бы хорошими друзьями, если бы познакомились при других обстоятельствах. Да направит их Бог и да поможет им сделать правильный выбор в жизни.

Кризис всегда выявляет в людях и странах все самое плохое и хорошее. На самом ли деле страна — лидер свободного мира, Соединенные Штаты Америки, пытает заключенных? Или истории о пытках — это часть заговора, который должен выставить США в ужасном свете и заставить весь остальной мир возненавидеть их?

Я даже не знаю, как относиться к этой теме. Я описал только то, через что прошел сам, что я видел и что я узнал из первых рук. Я старался не преувеличивать и не преуменьшать. Мне хотелось быть честным, насколько это возможно, с правительством США, со своими братьями и с собой. Я не жду, что незнакомые мне люди станут мне верить, но надеюсь, что они хотя бы дадут мне минимальный кредит доверия. А если американцы готовы отстаивать свои убеждения, я также ожидаю, что общественное мнение вынудит правительство США начать расследование о пытках и военных преступлениях. Я более чем уверен, что смогу доказать каждое слово, написанное в этой книге, если мне когда-нибудь удастся вызвать свидетелей на соответствующую юридическую процедуру и если военному персоналу не удастся подтасовать факты и уничтожить все доказательства против них.

Люди по своей природе ненавидят пытать других людей, и американцы не исключение. Многие солдаты выполняли свою работу неохотно и были счастливы, когда им приказывали остановиться. Конечно, везде в мире есть больные люди, которым нравится смотреть, как страдают другие, но обычно люди прибегают к пыткам, когда они вовлечены во всеобщий хаос и сбиты с толку. А американцы определенно были поглощены хаосом, жаждой мести и беспорядком после 11 сентября 2001 года.

Под руководством президента Буша Соединенные Штаты начали компанию против талибского правительства в Афганистане. 18 сентября 2001 года резолюция Конгресса позволила президенту Бушу применять силу против «наций, организаций или людей», которые «планировали, организовывали, совершали, помогали осуществлять теракты 11 сентября 2001 года или укрывали подобные организации или людей». Затем правительство США начало секретную операцию по похищению, задержанию, пыткам и убийствам подозреваемых в терроризме. У этой операции не было законных оснований.

Я стал жертвой такой операции, хотя и не был причастен к терактам и вообще не совершал преступлений. 29 сентября 2001 года мне позвонили и попросили сдаться. Я мгновенно сделал это, потому что был уверен, что я чист. Однако сначала американцы допросили меня на моей же родине, а затем получили разрешение от мавританского правительства переправить меня в Иорданию, чтобы выжать из меня всю информацию. В течение восьми месяцев меня допрашивали в ужасных условиях, после чего перевезли на авиабазу в Баграме, где допрашивали еще две недели. Затем меня наконец доставили в Гуантанамо, в специальный лагерь «Эхо», где я нахожусь до сих пор[131].

Так прошла ли американская демократия испытание, которому подверглась в 2001 году из-за терактов? Оставлю этот вопрос вам. Хотя следует заметить, что к моменту написания этих строк, Соединенные Штаты и их граждане по-прежнему не могут решить проблему с кубинскими заключенными.

Поначалу в правительстве США были довольны своими секретными операциями, потому что думали, что смогли собрать самых злых людей планеты в Гуантанамо и обойти международные законы, чтобы дать правосудию свершиться. Но потом, после многих лет изнурительной работы, они осознали, что собрали группку невинных гражданских. Теперь у США есть проблема, но они совсем не хотят раскрывать всю правду об этой их операции.

Все мы ошибаемся. Я убежден, что правительство США обязано рассказать своему народу правду о том, что происходило в Гуантанамо. К сегодняшнему дню работа со мной точно стоила американским налогоплательщикам как минимум один миллион долларов, и счетчик продолжает крутиться. Другие заключенные стоят примерно по столько же. Хотя бы даже из-за этого американцы имеют право знать, какого черта здесь происходит.