Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С утра я не находила себе места от волнения и была готова задолго до того, как нам надо было выезжать. А вот профессор был еще более хмурым и задумчивым. Он лишь взглянул на меня и сухо кивнул, приглашая идти за ним. Признаться, я невольно им залюбовалась: в костюме, с тростью и шляпой Альберт Кеназ выглядел истинным аристократом. Его обычно спутанные волосы лежали ровными блестящими локонами. Несмотря на хмурое выражение лица, выглядел профессор просто сногсшибательно.
Для того, чтобы добраться до МагЭкспо, где проходила конференция, профессор вызвал самоходный экипаж на магической тяге. Это был довольно новый и пока еще дорогостоящий вид транспорта, но Альберт непременно хотел поехать именно таким способом, так как когда-то работал в команде, которая занималась созданием первого прототипа двигателя на магической тяге. Я же и вовсе видела такие средства передвижения только на картинке в журнале.
Самоходный экипаж прибыл к дверям лаборатории ровно к половине девятого. Он передвигался без водителя, а маршрут следования был нанесен на магическую карту города. Мы с профессором с комфортом разместились внутри на удобных кожаных диванчиках лицом друг к другу. Когда экипаж тронулся, Альберт устало прикрыл глаза, и мне даже показалось, что он уснул. Но по тому, как он снова хмурил лоб, я поняла, что он серьезно о чем-то задумался.
Дорога заняла не более получаса, и за все это время профессор не проронил ни слова. Стоило же нам приблизиться к МагЭкспо, как он открыл глаза и выглянул в окошко. Судя по тому, как Альберт постукивал пальцами по коленям, он изрядно волновался. Но я никак не могла понять причины его беспокойства, а потому переключилась на разглядывание здания МагЭкспо, к которому мы приближались.
И здесь было на что посмотреть: огромное современное здание, выстроенное с применением магии, поражало воображение. Оно нарушало все правила гравитации. В строительстве использовали много стекла и легкого углеродного волокна. Над зданием выставочного центра парили дирижабли, а к центральному входу беспрестанно подъезжали самоходные экипажи и обычные кареты, в которые были запряжены лошади. Последние смотрелись довольно архаично в этом месте, которое словно показывало мир будущего.
Мы с профессором покинули экипаж и направились ко входу. Вокруг было очень много посетителей, спешащих попасть внутрь и посмотреть достижения последних лет как можно скорее.
Многие посетители явно знали профессора Кеназа. Кто-то здоровался лично, кто-то лишь кивал издалека, а многие просто показывали на него пальцем и перешептывались. Кажется, Альберта несколько смущало столько внимания, но он старался не подавать виду, что его что-то беспокоит. Но я чувствовала, что ему некомфортно от столь пристального внимания публики.
Очередь на вход продвигалась довольно быстро, и уже через пару минут мы оказались внутри МагЭкспо. Несмотря на обилие посетителей, здесь не складывалось ощущения тесноты. Высокие потолки, много света, прозрачные стены — все это создавало впечатление, будто здание внутри даже больше, чем снаружи.
В огромном холле рассредоточились подиумы для демонстрации научных достижений. Можно было подойти к любому из них и послушать презентацию, которую проводили студенты-волонтеры. А рядом со многими экспонатами находились ученые или маги, которые принимали участие в создании того или иного механизма. Одни разъясняли суть изобретения особо заинтересованным посетителям, другие спорили с коллегами.
Многие из ученых горячо приветствовали профессора и звали его посмотреть их подиум. Я видела, что Альберт смущенно кивал, но не спешил к кому-то подходить. Поэтому мы просто прогуливались по залу, знакомясь с экспозицией.
— Мой дорогой профессор Кеназ! — из толпы наперерез нам бросился невысокий полноватый мужчина, протягивая руку для рукопожатия.
Профессор в первую секунду даже отшатнулся, но затем, узнав мужчину, смущенно улыбнулся. Незнакомец же уже дружески обнимал растерянного профессора и увлекал его за собой к стойке с образцами. Затем обратил на меня внимание и спросил Кеназа:
— А что это за юноша с тобой?
— Ассистент, — буркнул в ответ мой профессор.
— Серьезно? Альберт, ты же в последние лет двадцать был одиночкой и принципиально не брал ассистентов! — Собеседник явно удивился и смерил меня оценивающим взглядом.
Не зная, куда себя деть, я сначала притормозила, чтобы профессор смог поговорить со своим старым знакомым без моего присутствия, но этот активный коротышка обернулся и поманил меня за собой:
— Идемте скорее, юноша! Подозреваю, что Альберт не рассказывал обо мне, да и как можно упомнить всех своих учеников. Меня зовут Никас Теслон, я когда-то пришел к нему вот так же как и вы, зеленым студентом. Но Альберт помог раскрыть потенциал, дал несколько подсказок по теме моего исследования. И вот я здесь, в МагЭкспо, а мой учитель и наставник здесь! Это такая честь для меня!
Никас привел нас к своей стойке и принялся самозабвенно показывать профессору какие-то образцы. Я попыталась вслушаться в беседу, но тема оказалась далека от сферы моих интересов. Я больше хотела посетить медицинскую экспозицию.
Не сильно вникая в суть предмета, я занималась изучением не представленных образцов, а взаимоотношением между профессором и его бывшим учеником. С каким восторгом этот успешный состоявшийся ученый (да, я читала об открытиях Теслона и разделяла всеобщее мнение, что он гений) смотрел на моего профессора! В разговоре он постоянно ссылался на какие-то идеи, когда-то высказанные Альбертом, которые он лишь развил и проверил.
Профессор Кеназ с интересом рассматривал то, что ему показывал бывший ученик, живо интересовался, что-то советовал. За их жаркой дискуссией собралось понаблюдать много желающих. Они хотели лично пообщаться, задать вопрос, услышать мнение.
Я, конечно, знала, что профессор очень знаменит в научном сообществе. Да что там знаменит? Живая легенда! Однако, общаясь с ним наедине в лаборатории стала воспринимать его не как мировое светило, а как интересную личность, остроумного собеседника и, да что там говорить, харизматичного мужчину!
Однако, видя, какое волнение вызвало появление профессора Кеназа в МагЭкспо, я испытывала за него радость, гордость и, внезапно … ревность. Причем не к кому-то конкретному, а одновременно ко всем этим почитателям, которых интересовали его знания, опыт и профессиональные навыки.
Но никого из них не интересовал Альберт как личность. Никто не знал, каким он бывает серьезным, когда хмурит лоб. И каким трогательным, когда снова теряет бумаги. И даже его злость на Пончика, который накануне был пойман за поеданием очередного чертежа, казалась мне такой милой!
Решив, что ревновать к успешному прошлому нет смысла, я незаметно выскользнула из толпы поклонников
