— Входите, — любезно пропустила меня вперед.

Ведет себя, как хозяйка. Ну и люди окружают доктора Решетникова. Что Шубин, что вот она. Мрак! Неудивительно, что он такой закомплексованный.

— Садитесь, — Венская указала мне на кресло и добавила: — Александр Михайлович скоро будет.

— Я бы хотела пока поговорить с вами.

— Со мной? — она вскинула брови. — О чем?

— Видите ли, — я приняла совершенно невинный вид. — Меня и маму в последнее время очень беспокоит дядя Саша. Какой-то он стал не такой. Понимаете?

— На эту тему вам лучше поговорить с его женой. — Подобной незамысловатой фразой она, видимо, рассчитывала отделаться от меня. Но госпожа Венская плохо знала Женьку Охотникову.

— А я думаю, что никто не может знать дядю Сашу лучше, чем человек, работающий с ним рука об руку. Согласитесь, со своей женой он видится куда реже, нежели с вами. Да и не тот человек — жена, с которым станешь откровенничать.

— Со мной Александр Михайлович тоже не откровенничает, — продолжала она отпираться.

— И все-таки давайте пообщаемся.

— Но меня ждет работа. — Видимо, это был ее последний аргумент.

— Я не отниму у вас много времени. — Расположить к себе Венскую в первую минуту общения мне не удалось, потому я кардинально изменила тактику разговора с ней.

— Хорошо, — сдалась наконец Людмила. — Только переоденусь.

— Да конечно, конечно, — я улыбнулась.

Бездушная красавица, как успела уже окрестить ее про себя я, скрылась в соседней комнате. Не теряя времени даром, я осмотрелась. Чистота и стерильность. Не знаю, был ли Александр Михайлович страстным поклонником порядка во всем, в том числе и в убранстве своего кабинета, или это целиком Людочкина заслуга. Приглядевшись повнимательнее, я склонилась ко второму варианту, так как помимо чистоты отметила и другую особенность. Кабинет был довольно миленько обставлен. Каждая вещь занимала свое строго определенное место. Мужчины на такое не способны, какими бы педантами они себя ни мнили.

Людмила вернулась минут через пятнадцать. Она была уже в своей привычной униформе, то есть в белом халате и шапочке, но ее это нисколько не портило. Красоту, как говорится, ни-чем не испортишь.

— Я слушаю вас, — она уселась напротив.

— Ну зачем же так официально, — рассмеялась я. — Мы ведь не в прокуратуре. Слушайте, а давайте мы с вами перейдем на «ты»? Меня зовут Женя.

— А меня Люда, — медленно произнесла она.

Я добилась своего. Мне удалось-таки вышибить почву из-под ее ног. Такие резкие повороты общения завели Венскую в тупик.

— Вот и чудесно! — я подмигнула ей. — Ну а теперь давай рассказывай!

— Что? — не поняла она.

— Рассказывай-рассказывай, — я продолжала хитро улыбаться.

— В каком смысле?

— Ну что у тебя было с дядей Сашей?

Это оказалось для нее полным нокаутом.

— С чего ты взяла, что у меня с ним что-то было? — вскинулась она.

Однако по шальной искорке в ее глазах я успела заметить, что попала в самое «яблочко». Теперь можно и блефовать.

— А то ты думаешь, он не рассказывал мне, да?

Крыть ей было нечем.

— Ты замужем? — продолжила меж тем я.

— Нет.

— А что ж тогда происходит? Что дядя Саша такой понурый в последнее время? Будто жизнью недоволен.

И тут ее прорвало.

— Да задавили его уже все.

— Кто все? — тут же ухватилась я.

— Жена, коллеги, Шубин тот же.

— А что Шубин? Ему чего надо?

— Ты с ним знакома? — насторожилась Венская.

— Только со слов дяди Саши, — сразу же открестилась я от Виталия Сергеевича.

— Сволочь он, — многозначительно изрекла Людмила. — Очень порядочная, надо заметить, сволочь.

— Почему? — я продолжала ненавязчиво подбрасывать вопросы.

— Потому что привык чувствовать себя хозяином жизни. А все остальное люди для него — мусор.

— А чем он задавил дядю Сашу?

— Точно не могу сказать, — поникла Венская. — Шубин иногда приезжает сюда. Они о чем-то говорят с Сашей, и я несколько раз замечала, что после этих разговоров Саша становится замкнутым, рассеянным, даже каким-то нервным.

— Вот-вот, нервным, — подхватила я. — Именно это меня и беспокоит. Ты случайно не знаешь, Люда, ему не угрожали в последнее время?

Глаза Венской округлились от удивления.

— Насколько мне известно, нет, — подумав, ответила она.

— А кто из коллег задавил дядю Сашу? — сменила я тему.

— Что? — переспросила она.

— Ты говорила, что коллеги тоже задавили его. А кто именно?

— Да все.

— То есть как все?

— А так. Сашу не любят здесь, — выдала Людмила очередную новость. — Скорее всего завидуют. Он очень опытный хирург. Даже Шубин это осознает, несмотря ни на что. А врачи, как мне кажется, самый завистливый народ, ну вот и старается каждый подложить Саше свинью. Да что за примерами далеко ходить, — встрепенулась Венская. — Не так давно молодой врач поступил к нам на работу. Сопляк еще. Молоко на губах не обсохло, а туда же. Так и норовит Саше палки в колеса вставить.

— Это еще кто такой? — заинтересовалась я.

— Алябьев Антон.

— Молодой, говоришь?

— Точно. Юнец совсем.

— И что же он вытворяет?

К сожалению, мне не удалось ничего узнать о поступках молодого врача Алябьева, потому как в этот момент дверь распахнулась, и в кабинете возник сам Решетников.

Увидев меня, Александр Михайлович очень удивился и уже раскрыл рот, дабы выразить это свое изумление. Нельзя было терять ни секунды. Я моментально вскочила с кресла и с криком: «Дядя Саша!» — бросилась ему на шею.

Решетников оторопел.

— Надеюсь, вы не забыли о нашем уговоре? — шепнула тихо ему на ухо. — Я ваша племянница, — и уже громко добавила, слегка отстраняясь от него: — Не ожидали?

К чести Александра Михайловича надо заметить, что сориентировался он мгновенно.

— Женька! — завопил что есть мочи, и мы вновь нырнули в объятия друг друга. — А что так рано?

Надо же. Ему бы в актеры идти, а не в хирурги.

— Ну знаешь ли, — я обиженно надула губки. — Я, понимаешь, тороплюсь, спешу увидеться с ним, а он говорит: «Что так рано?»

Я даже обернулась к Венской, как бы призывая ее в свидетельницы бестактного поведения своего дяди.

— Прости, — потупился Решетников. — Не то я ляпнул.