Печальная широко распахнула глаза. Посмотрела на неё с испугом. И спешно передала ей свой браслет. Тяжёлый и холодный, он прелестно сел на руку Эйры.

«Такое носят чёрные женщины Цсолтиги», — любовно подумала Эйра. — «Это немного роднит меня с родиной предков, пустынной и далёкой».

Не замечая впечатления, которое произвели на Печальную её слова, Эйра отправилась в свою комнату. После реставрации годовой давности та была сделана под неё. Окно перекрашено в витраж с песками и голубым небом над рыжими барханами. Ковёр под ногами был тоже привезён из Цсолтиги, а в качестве характерного для той страны украшения был подсвечник из человеческого черепа.

Разумеется, Эйра убедила госпожу Грацию, что это череп обезьяны, и она купила его на рынке.

Комната была небольшой, но здесь имелось всё, что могло потребоваться. Умывальник, кадка с тёплой и холодной водой. Широкий подоконник и фигурная решётка на окне. Маленькое зеркальце, чтобы быстро привести себя в порядок. И обширная постель, застеленная хлопковым бельём.

«Работа как работа», — подумала Эйра и принялась причёсывать свои блестящие тяжёлые локоны гребнем. Резной, красивый, он был подарен ей госпожой Грацией после того, как маргот впервые пригласил её к себе. — «Но удовлетворение чужих удовольствий до дивного банально. В поиске наслаждений люди одинаковы. Совсем другое — забота о чужих последних просьбах. У каждого своя…»

Деликатный стук прервал её мысли.

— Да? — неспешно откликнулась Эйра.

Внутрь вошла Грация. Она уже сменила наряд и теперь была в солнечно-рыжих цветах. Прикрыв за собой дверь, она подошла ближе и дежурно спросила, презентуя себя:

— Как тебе?

— Как всегда, великолепно, Почтенная.

— Был бы этот цвет чуть потемнее, получилась бы рыжина драконьего глаза со знамён маргота, — поправляя её пряди своей умелой рукой, заговорила хозяйка. — Но это уже неприлично. Вешать портреты знатных персон в таких заведениях, как наше, запрещено; а надевать их цвета и подавно…

Эйра подняла на неё глаза вопросительно. Она словно напоминала: она не мужчина, ей не нужны присказки и велеречивые беседы.

— Я помню, ты просила меня зайти насчёт личной просьбы, — Грация перешла к делу. — Куда ты опять собираешься на ночь глядя?

«На своё настоящее дело», — подумала Эйра, но лишь застенчиво улыбнулась в ответ.

— Вы же знаете, Почтенная, я ни к кому не захаживаю. Мне просто нужно бывать за городом, дышать свежим воздухом…

— С лопатой, которую ты забираешь с заднего двора.

Эйра потупила взгляд, а Грация сказала хмуро:

— Ладно, я и без того знаю, что ты никак не отступишься. Из монастыря тебя забрали до того, как ты принесла клятвы Богу Горя. Но ты словно рождена для него. Вся чёрная, тянет тебя куда-то на кладбища и в темноту…

— Но ведь вы довольны мной? Вы ведь позволяете другим уходить, если они не потребовались? Если я тоже не потребуюсь, отпустите и меня?

Грация склонилась к ней, и её напудренное лицо появилось рядом в зеркальце.

— Я не о том волнуюсь, душечка, — сказала она тихонько. — Схаал бережёт тебя. Ночь за ночью выходить живой с улиц Брезара — это поистине божье чудо… Но что с тобой будет вскоре, в ближайшие годы? Видишь?

Она показала девушке карточку. Та знала, что на ней написана её кличка и ещё что-то, но она не умела читать. Поэтому она вопросительно посмотрела на Грацию.

— Это твой возраст, деточка. Я клянусь добрым именем Грации каждому мужчине, что захаживает к нам, что все мои дочурки не старше двадцати. А тебе уже вот — двадцать три!…

«Меня продавали несколько раз и при каждой сделке списывали возраст. То, что у тебя там указано, и без того сильно приукрашено».

— …И хотя твоя кожа упруга и красива, тебе ещё долго можно будет списывать возраст, но ведь не вечно, — продолжала маман. — Кому ты станешь спутницей, кого очаруешь на всю жизнь? Неужели уйдёшь от меня не в руки мужчины, а на свои могилы?

— Я не пропаду, Почтенная.

— Я не позволю тебе потонуть в этом городе бешеных людей и злых собак. Я каждой подыскиваю достойного спонсора, а иногда даже и мужа. И тебя знаю уже четыре года — ты мне стала как родная. Тебя даже маргот у себя принимал. Тебе следует вернуться к этой мысли. У него при дворе люди не великой чести — бывшие каторжники и висельники — но среди них есть и достойные люди, вроде генерала Шабаки. Тебе бы вновь побывать в Покое, да хоть кого-нибудь заинтересовать собою, душечка, ведь годы-то уходят, а красота вянет, как цветок под палящим солнцем.

«Почтенная вроде неглупая женщина и понимает, что мужчины не горят желанием обо мне позаботиться. Я хоть и красива, но черна, и меня не выдать за приличного человека, ведь я никак не сойду за уроженку Рэйки. Она просто очищает свою совесть, вынося мне это наставление, как последнее предупреждение…»

Эйра поймала свой карий взгляд в зеркале.

«…хорошо бы все облегчали свою совесть перед тем, как умрут. Мне было бы легче работать».

— Я поняла вас, Почтенная. Я постараюсь… а если не получится, то всё равно не дам себя в обиду, я обещаю.

«Меня ждут тенистые кладбища и выгребные ямы, куда мечи Мора скидывают безымянные тела. Тернистые тропы и закрытые ворота. То, для чего я живу».

— Вот и славно, — кивнула ей Грация. Но в её голосе не было удовлетворённости.

Они обе понимали, что этот разговор не имел смысла по содержанию — он лишь символизировал собой начало конца её карьеры.

Впрочем, намёки тому были уже давно. С возрастом всякая куртизанка должна была найти себе покровителя — или превращалась в столь низкого пошиба горничную, что не сумела бы остаться служить даже в том борделе, где работала. Некоторые отправлялись в кабаки и трактиры, но Эйра знала, что это верная смерть. Слишком много повидала мёртвых женщин с болезнями порока и нищеты.

— Позволь тебе намекнуть, — заметила маман перед тем, как уйти. — Ты говоришь, что никому не пришлась по душе при дворе маргота, но разве они не разделяли тебя вдвоём с сэром Лионаем? Когда он в следующий раз будет в наших краях, напомни благородному рыцарю о себе.

«О да», — усмехнулась Эйра, вспоминая ту ночь. Ей было хорошо до безумия. Особенно после того, как упомянутый сэр Лионай забыл, кто из них с Эйрой шлюха, и сам ринулся развлекать маргота. Эйра тогда взялась пить красное вино с острова Лавиль и наблюдать за ними двумя, как барыня.

Лионай