Роуз тихо запела: Развяжи, освободи, от цепей спаси. Мой язык освободи, голос отпусти и в последний раз ко мне волшебство впусти. Она кивнула девочкам, и они присоединились к ней. Лили, Джорджи и Роуз стояли вокруг отца. Развяжи, освободи, от цепей спаси…

Лили чувствовала, как ее магия просыпается, вызванная заклинанием, и взволнованно посмотрела на сестру. Интересно, как поведут себя заклинания, наложенные на нее мамой? Лицо Джорджи не выражало никаких эмоций: девочка была сосредоточена на тексте заклинания. Она пела, проговаривая каждое слово как можно четче, тем самым пытаясь контролировать собственную силу. Она боролась с маминой магией.

– Развяжи, – прошептала Лили. – Освободи…

В ладонях отца, неистово облизывая его пальцы, танцевали витки водного пламени. Папа поднес ко рту сложенные руки и, морщась от боли, в несколько глотков выпил серебристую жидкость. Он опустил руки, и по его пальцам побежали серебряные ниточки. И тут он упал, потеряв сознание.

– Что произошло?! – закричала Джорджи. Вырвавшись из рук Роуз, она побежала к отцу, но огромной лапой дракон преградил ей путь:

– Подожди!

Лили схватила Джорджи за руку Отец лежал на сцене не двигаясь. Девочкам казалось – прошла вечность.

Но вдруг он начал двигаться. Увидев, что его пальцы дернулись и вцепились в пол, Лили охнула. Медленно, будто сгорая от боли, отец поднялся на колени. Он протянул руки к девочкам, и Лили бросилась к отцу. Она сразу заметила, что взгляд его стал яснее, а в цвете кожи не осталось ни намека на болезненную желтизну.

Лили прижалась к нему. Тот обнял сразу обеих дочерей, и у Лили внезапно промелькнуло воспоминание: кажется, он уже делал так раньше. Наверняка делал, еще до того, как его забрали в Арчгейт! Она чувствовала его магию, невероятно похожую на ее силу, и еще крепче обняла отца.

– Девочки мои… – дрожащим голосом, еще не до конца окрепшим, прошептал он. – Мои умные, храбрые девочки…

– Кажется, я в другой стране… – Пэйтон Пауэр вздохнул и нахмурился, глядя на газету, разложенную перед ним. На нем все еще был халат, а вот под ним – подаренные Даниилом чистая рубашка и штаны. Странно, что они не оказались велики отцу девочек. Даниилу, конечно, всего семнадцать лет, и он к тому же худой, но в Арчгейте не заботились о правильном питании для заключенных, если, конечно, стража не получила особое задание сохранить кому-то жизнь.

– Представьте себе мои чувства! – пробурчал Аргентум, подняв морду Его глаза не приспособлены для чтения такого мелкого шрифта, как в газете, но отдельные слова дракон улавливал. – Я впал в спячку под Домом Феллов – магия была в самом расцвете. Я проснулся – и стал преступником…

Мистер Пауэр, уже привыкший к соседству с драконом, посмотрел на него и улыбнулся:

– С чего ты взял, что ты раньше им не был? Не думаю, что Феллы кому-либо о тебе сообщили, тем более властям. Да любой король, только узнав о драконе, сразу забрал бы его себе! Составил указ, что дракон – королевская собственность, и все! Готово!

– А что бы это изменило? – фыркнул дракон. – Спасибо, конечно, но я никогда никому не принадлежал и не буду принадлежать! Я не собственность семьи Феллов, нет! Мы с ними союзники, друзья. И я им верю.

Генриетта громко прыснула. Первый раз в жизни Гус был с ней согласен. Он скептически посмотрел на дракона и пробормотал:

– Ага, несколько сотен лет…

– А в нас тоже есть кровь Феллов? – внезапно спросила Лили у отца, надеясь тем самым отвлечь дракона. Генриетта стала слишком многое себе позволять – кажется, она забыла, что ей лучше держать рот на замке. – Аргентум говорит, что да, Роуз с ним согласна.

Волшебница кивнула:

– Я росла в приюте, поэтому многого не знаю о своей родословной и не могу быть уверена. Но я замечаю в Лили знакомые черты. И в тебе тоже, Пэйтон.

Мистер Пауэр оторвался от газеты и, нахмурившись, посмотрел на дочь.

– Твоя прабабушка принадлежала роду Феллов, Лили. Ты разве не знала? – Аргентум облегченно вздохнул. Он бы никогда не произнес вслух «Я же говорил», но именно это и выражал его взгляд. Пэйтон Пауэр задумчиво покачал головой: – Нет, конечно, откуда тебе знать. Постоянно забываю, что Нерисса ничему тебя не научила. Да уж, тебе повезло. – Он посмотрел на Джорджи, спящую на стопке чехлов для мебели. Под глазами девочки залегли темные круги. В последнее время она стала больше спать – так ей легче контролировать темные заклинания. – Даже представить боюсь, как вы жили вместе с мамой в Меррисот… – Он нахмурился. – Да еще и Декрет о запрете магии… Вам приходилось скрывать свою силу, но ведь это ненормально! Магию не стоит прятать, ею надо гордиться!

Лили сглотнула.

– Ты говоришь прямо как мама. Только она всегда злая, а ты нет…

Он вздохнул.

– Я не считаю, что заговор против королевы – хорошая идея. Не волнуйся, Лили. Но и сложа руки сидеть тоже нельзя. Я не смогу жить без магии. Ты этого не поймешь. В Арчгейте меня сковали темной магией, она насквозь пронизывала темницу, и я потерял все чувства. Я превратился в ничто. От меня осталась лишь оболочка. Но теперь все изменилось! – Он улыбнулся. – Может, я и выгляжу как старик, но я полон сил! И даже думать не хочу, что мне всю жизнь придется прятать волшебство. Я этого не хочу!

Лили задумчиво кивнула. Они обязаны прятать свои силы – таков закон. Но она сразу заметила, что у отца это просто не укладывается в голове, такого закона он не понимает!

– Если мы выдадим себя, то тебя снова отправят в тюрьму. И нас с тобой заодно, – возразила ему она.

Мистер Пауэр был не согласен:

– Нет-нет! Лили, неужели ты не понимаешь?! Никуда нас не отправят. Если, конечно, не поймают. Но нас никто не поймает! Мы будем очень осторожны!

– Осторожны? Что вы задумали? – с подозрением спросила Генриетта. Она положила передние лапки на газету и посмотрела на отца Лили. – Если бы вы знали, как трудно было девочкам выбраться из того ужасного места! Я не позволю, чтобы ее снова куда-нибудь забрали!

– И я тоже не позволю! – твердо произнес Пэйтон Пауэр. – Не волнуйся, Генриетта, я на твоей стороне. Но неужели ты не видишь, что театр – тоже тюрьма? Весь Лондон – тюрьма?! Вы будто заперты! Вы не пользуетесь магией, это ненормально. Так не должно быть! Вот, смотрите. – Он взял газету. – Думаете, мне интересны статьи, как храбрый офицер полиции попал в больницу? Нет, конечно. Меня интересует беззаконие, против которого так сражается Королевская стража. Но их методы настолько жестоки, что людям это перестает нравиться. Вот наш шанс! – Он повернулся к Лили. – Лили, цветочек мой, ты сказала, что ребятам у фонтана понравилась магия, верно?

Лили замерла. «Цветочек мой» – где-то она уже это слышала. Наверное, отец называл ее так, когда она была совсем малышкой. Или ей просто кажется?

– Да, – ответила она. – Один мальчик собирался рассказать о нас Страже. Но, думаю, он боялся, что их обвинят, мол, они укрывали волшебников. А другие были так довольны, что фонтан снова заработал, что даже предложили нам помощь. Тут дело даже не в воде. Дети будто… стали ближе, когда подбежали к фонтану. Они грелись, прижавшись друг к другу будто у костра.