Положив трубку, он двинулся было в сторону кухни, устремляя помыслы к аппетитному видению шипящей на сковороде яичницы, но телефон, словно только и дожидался, когда к нему повернутся спиной, немедленно разразился мелодичной трелью.

— Сговорились, честное слово, — пробормотал Забродов, беря трубку. Слушаю, — без излишней приветливости сказал он.

— Ты чего рычишь, Забродов? — немедленно отозвалась трубка голосом его лучшего друга и бывшего начальника Андрея Мещерякова. — Зубы болят?

— Жрать охота, — честно признался он. — Привет, полковник.

— Привет, привет, капитан. Совсем ты разнежился на пенсионерских хлебах жрать ему, видите ли, охота. Назад еще не надумал? Ко мне под крылышко, а?

— Насиделся я уже у тебя под крылышком. Не самое, между прочим, уютное место на свете. А ты еще не генерал?

— Да вроде нет пока. И, главное, не светит.

— Странно. Разведка-то работает, да еще как!

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Мещеряков.

— Только то, что вот меня три недели дома не было, заскочил на минутку, не успел порог переступить, а ты — вот он.

— Вон оно что… Ну, выходит, повезло.

— Да ладно, не скромничай. Выкладывай, зачем звонишь. Ты ведь просто так, без надобности, номер набрать не сподобишься. Выпить, наверное, не с кем?

— Ну, на это опасное дело добровольцев всегда хоть отбавляй. Хотя-а… Идея сама по себе стоит того, чтобы ее обдумать. Но звоню я по другому поводу. Видишь ли, есть разговор.

— Так говори, что ты тянешь?

— Не хотелось бы по телефону.

— Все-таки тебе, полковник, выпить не с кем. Начальство с собой не зовет, а с подчиненными сам не хочешь — субординацию блюдешь. Ну, приезжай, найду граммов двадцать по старой дружбе.

— Дурак ты, Забродов, и не лечишься, — в сердцах сказал Мещеряков, который никак не мог привыкнуть к забродовскому стилю общения.

— Медицина в данном случае бессильна, — бодро отрапортовал Забродов.

— Пора бы тебе повзрослеть.

— Пора бы тебе помереть, — вспомнив Хемингуэя, немедленно среагировал Илларион.

— Тьфу на тебя, — сказал полковник ГРУ Мещеряков и от души грохнул трубкой по аппарату.

Илларион Забродов ухмыльнулся — он любил дразнить Мещерякова. Несмотря на то, что их знакомство насчитывало не один десяток лет, занятие это ему не приедалось: уж очень благодарный был материал.

Впрочем, улыбка быстро сбежала с его лица. Уж кого-кого, а своего бывшего начальника Илларион знал вдоль и поперек, и настроение его мог безошибочно определить даже по телефону. И сейчас, несмотря на кажущуюся непринужденность разговора, он мог поклясться, что Мещеряков чем-то очень серьезно озабочен.

Гадать о причинах этой озабоченности, не имея никакой информации, Илларион не собирался, и потому постарался до поры выбросить все это из головы, сосредоточившись на своей яичнице. Фортуна была к нему благосклонна — он успел зажарить яйца, приготовить салат и даже употребить все это великолепие по прямому назначению до того, как в дверь постучали.

«Эк его припекло, — подумал он о Мещерякове, неторопливо направляясь в прихожую. — На крыльях, что ли, летел?» Пока он шел, вежливый стук превратился в настойчивую барабанную дробь, гулко отдававшуюся в пустом колодце лестничной клетки.

— Да что ж тебя так разбирает-то, болезный? — пробормотал Илларион, отпирая дверь.

За дверью, вопреки ожиданиям капитана, оказался вовсе не Мещеряков. Совершенно незнакомый Забродову амбал, облаченный, несмотря на жару, в удушливо-черный двубортный костюм и солнцезащитные очки, не говоря ни слова, уверенным жестом вытянул перед собой внушительного вида верхнюю конечность и попытался отодвинуть Забродова с дороги. За его спиной маячили еще какие-то темные фигуры.

Осмысление ситуации Забродов оставил на потом. Аккуратно перехватив упиравшуюся ему в грудь руку, Илларион отработанным движением завернул ее амбалу за спину. Амбал при этом совершил изящное танцевальное па, развернувшись на сто восемьдесят градусов вокруг собственной оси и поневоле приняв слегка наклонное положение — нежничать с ним Забродову было недосуг. Высвободив левую руку, Илларион несильно рубанул гостя ребром ладони по шее, одновременно придав ему начальное ускорение коленом. Маячившие на площадке личности едва успели посторониться. Когда щека амбала соприкоснулась с выложенным кафельной плиткой полом, он был уже в отключке, а дверь забродов-ской квартиры снова захлопнулась.

В нее немедленно постучали снова. Это уже не лезло ни в какие ворота.

— Кто там? — как ни в чем не бывало спросил Илларион, тут же из предосторожности сделав два бесшумных шага в сторону на тот случай, если визитеры надумают стрелять в дверь.

— Это квартира господина Забродова? — вежливо ушли от ответа с той стороны.

— Я спросил, кто там.

— Мне необходимо срочно переговорить с вами по сугубо конфиденциальному вопросу.

— А вам не кажется, что начать следовало именно с этого?

— Я приношу извинения за действия моего человека, но мне необходимо было удостовериться, что вы именно тот, к кому мне рекомендовали обратиться.

— А, так это тело действовало не по собственной инициативе? А кто, если не секрет, направил вас ко мне?

— Простите, но беседовать через дверь как-то… Этот разговор, повторяю, не для посторонних ушей.

— Что ж, я открываю, но уберите своих обломов из-под дверей и постарайтесь на этот раз войти по-человечески.

Когда Илларион Забродов во второй раз открыл дверь, перед ним предстал мужчина средних лет, имевший презентабельную внешность не то крупного бизнесмена, не то не менее крупного чиновника. В своем темно-сером костюме, безупречном галстуке, крахмальной сорочке и глянцево отсвечивающих дорогих туфлях, с холеным волевым лицом и уложенной волосок к волоску начинающей седеть, но все еще богатой шевелюрой он должен был неплохо смотреться где-нибудь на вощеном паркете банкетных залов, в обществе высокопоставленных иностранцев, а то и в коридорах Кремля. Впрочем, решил Илларион Забродов, весьма к месту он выглядел бы и на какой-нибудь воровской сходке средней руки…

Забродов посторонился, пропуская гостя в квартиру, и напоследок еще раз окинул взглядом площадку. Она была пуста, даже «тело» унесли от греха подальше. Илларион удовлетворенно кивнул, запер дверь я предложил гостю располагаться.

— Прежде всего разрешите еще раз принести вам глубочайшие извинения по поводу досадного инцидента, предварившего нагое знакомство, — сказал гость.

— Кстати, о знакомстве. Я так и не знаю, с кем имею честь, — напомнил Илларион.

— Можете называть меня Петром Владимировичем. Я занимаю один из ключевых постов в некой структуре, в ведении которой находится довольно широкий круг вопросов…