Мазуров словно потух.

— Да, слыхал я, что Леньку убили. Кого еще с ним? Журкина и Ненашева?

— Именно их.

— Ну, второго я совсем не знал, а Журкиным мы как-то работали по угону и пропаже владельца. Ничего так парень был, только зеленый еще.

— Михалыч, ты то дело помнишь, девяносто четвертого года: "Потрошители дальнобойщиков"?

Мазуров усмехнулся.

— Дело, где мне ногу прострелили? Обижаешь, как я его мог забыть. А что?

— Надо проверить, не растут ли оттуда ноги вчерашнего расстрела. Ты фигурантов того дела помнишь?

— А как же. Такое не забудешь. Бери ручку, записывай. Зыков, Виктор Тимофеевич, шестьдесят второго года рождения, жил в Торске, по-моему… — Мазуров напрягся, — проспект Ленина десять, квартира два.

Астафьев, торопливо записывающий за ним, спросил: — Это кто?

— Это тот, кого ты по башке монтировкой звезданул. Кстати, как ты тогда догадался монтировку в ход пустить?

— А, черт его знает! Схватил, сгоряча, в правую руку монтировку, а в левую пистолет. Я же не левша, стрелять неудобно, вот я ей и шандарахнул его по затылку.

— Молодец. Я всегда говорил, что у тебя талант к нашему делу.

Так Мазуров говорил не всегда. Сначала он наоборот отрицал у своего воспитанника способности и рвения в своей нелегкой работе. Это потом Астафьев круто попер в гору по всем показателям, и Михалыч начал им гордиться. А старый опер продолжал вспоминать.

— Второй, тот, которого вы с Ленькой так лихо искрошили, тот Иванченко, Михаил… Михаил Андреевич. Этот из Железногорска был, тоже спортсмен, шестьдесят первого года рождения. А жил он где-то в самом центре. Я еще тогда подумал, что нехило парень устроился. Да, записывай: Волжский проспект, дом сто два, квартира сорок.

— Михалыч, как ты так можешь, а? — Не удержался, и спросил Астафьев. — Я забыл фамилии тех, кого в прошлом году раскручивал, а ты помнишь адреса тех, кого брал одиннадцать лет назад.

Мазуров довольно рассмеялся.

— Тренировать нужно память, тренировать! Сколько я беглых уголовников брал только потому, что помнил их приметы и данные, это целый список можно составить. Вот как-то…

Он явно хотел рассказать какую-то историю, но Астафьев знал, что это надолго, поэтому поспешно перебил своего друга и наставника.

— А третий кто? Этого то наверняка забыл.

— Ну, как его забудешь! Он сам о себе напоминает часто. Я как первый раз его по телевизору увидел, думал, что с ума сошел. Все с ног на голову в стране встало, милиционеры в дерьме, а бандиты во власти.

Мазуров открыл письменный стол, долго рылся среди бумаг, а потом вытащил газету, и протянул ее Юрию.

— Вот, глянь на него, красавца.

На первой странице "Железногорского вестника" была фотография могучего человека с большой, бритой наголо круглой головой, сильно выделенными надбровными дугами и выдающейся во всех отношениях нижней челюстью. Мужчина был одет в светлый костюм с безупречным галстуком, и занимался он тем, что вручал какой-то кубок высокому, худому парню в спортивной форме.

— Депутат областной думы, глава благотворительного фонда поддержки молодежного спорта Егор Анисимович Зинченко, собственной персоной.

Этот же самый день для участкового Виктора Демина так же начался крайне неудачно. Во-первых, это был последний день его вынужденного отпуска. Вынужденного потому, что два месяца назад он сломал ногу, и половину весны и лета провел, шкандыбая на костылях по собственной квартире. Когда же гипс сняли, то оказалось, что ходить он толком еще не может, боль была еще вполне ощутимой. Он еще размышлял о том, продлить ли ему больничный, или, не взирая на боль все же выйти на работу. Второе было более выгодно с точки зрения финансов, а то по больничному листу деньги он получит два месяца спустя и в два раза меньше. Но, в семь утра ему позвонил сосед по гаражу.

— Виктор, слушай, беда!

— Что такое?

— Гаражи наши подломили, твой, мой, и Антона.

Демин от всей души выматерился, потом спросил: — Что взяли то?

— Да, у меня машину разули, а твою «копейку» совсем угнали.

— Вот педирасты! Ладно, я сейчас подъеду.

Он, прыгая по квартире как кенгуру, торопливо одевался в форму, потом выглянул в окно, и увидел во дворе синюю «шестерку» соседа по лестничной площадке Сашки Климова. Демин совершенно точно знал, что Сашка третий день в отпуске, а значит, свободен как ветер. Уговорить Климова прокатиться до гаражей труда не составляло. Сашка и был известен всей округе, как абсолютно безотказный человек.

Через пять минут они уже ехали в сторону городской окраины. Но, когда до деминского гаража оставалось три поворота, Виктор повернулся в Сашке, и велел ему: — Сань, вон около той троицы притормози.

Навстречу им действительно двигались трое молодых людей весьма интересной наружности. Характерная худоба, своеобразная, шаркающая походка, пиджаки, одетые прямо на нательную майку, при одетых на ноги трико: все это говорило о том, что ребята часто посещали заведения закрытого типа с красивыми решетками на окнах и колючей проволокой по забору.

— Эй, Калач, подойди-ка сюда! — крикнул Демин.

Один из троицы приблизился к машине, и, осклабивши в улыбке кучу железных зубов, поприветствовал Демина.

— Доброго вам здоровьишко, дядя Витя. Как ваша драгоценная ножка?

— Хреново, видишь, даже выйти из машины не могу, чтобы тебе п…й отвесить.

Калач развел руками.

— За что, дядя Витя?

— А кто сегодня мой гараж подломил, а?! Разве не ты?! Ты ведь с Сивым в нашем районе по гаражам шустришь!

Калач весьма натурально удивился.

— Какой ваш гараж, это тот, что ли? — он ткнул пальцем себе за спину.

— Не прихеривайся, гараж ты мой хорошо знаешь. Я тебе не оборотень в погонах, у меня второго гаража нет! — Не унимался Демин. — И дома второго нет! И машина одна была, «копейка»!

— Не, дядя Витя! Ты зря на нас косячишь. Я что, еб…ый совсем, я точно знаю где ваш гараж. Когда его, на х… подломили то?

— Сегодня ночью. Я еще там не был, вот еду только.

Калач стукнул себя в худую грудь кулаком.

— Матерью клянусь, дядя Витя, это не мы с Сивым. Мы же не совсем еб…ые. Это все равно, что сук пилить, на котором сидишь, да еще и хрен себе при этом.

Демин сменил гнев на милость.

— Ладно. Тогда собери мне всех ваших пастухов, чтобы через час у меня были в гараже.

— Клыка… — начал Калач.

— Клыка, Мишку-Сашку, Антоныча, — продолжил его список Демин.