Гоффа потряс копьем:

— Ты хочешь сказать, что вы не взяли даже оружия?

Пиккль сел и стал ловить кузнечиков в песке.

— Кому тут нужно это оружие? Я что говорю, врагов тут нет и сражаться не с кем.

Голубоглазый горностай сел рядом с ним:

— Никогда не знаешь, что может случиться. Мара, а у тебя нет ничего такого, чем ты могла бы подкупить незнакомцев, например какого-нибудь сокровища барсуков?

— Сокровища барсуков, о чем ты говоришь, Клитч? — Мара была озадачена.

Горностай пожал плечами, будто речь шла о каком-нибудь пустяке:

— Ну, ты знаешь, какие-нибудь золотые или серебряные побрякушки, может, медальон или что-нибудь в этом роде. Я думал, у барсуков всегда припрятаны сокровища.

Мара задумчиво поскребла свои полосочки:

— Никогда не слышала о сокровищах в Саламандастроне. А ты, Пиккль?

— Нет, ни словечка, ни полсловечка! Клитч криво усмехнулся:

— Могу поспорить, старый Урт что-нибудь припрятал, но не говорит об этом тебе, Мара. Я думаю, он считает эти сокровища только своими и не хочет, чтобы ты даже краем уха слышала что-нибудь про них. Он считает тебя слишком маленькой. Но простите меня, вы, должно быть, проголодались. Мы поделимся с вами нашими припасами. Давайте перекусим — вы сегодня первый день на свободе.

Они достали из своих мешков лепешки, сыр и яблоки.

Пиккль набросился на еду со своим обычным аппетитом:

— Вот это я понимаю, друзья! А ты что скажешь, старушка?

Мара ответила приглушенным голосом, так как ела яблоко:

— Ты прав, Пиккль. Но кое-что заставило меня задуматься. Все эти запреты входить к нам в гору. Может, Урт и в самом деле что-то там прячет. Наверняка сокровища.

Они не заметили многозначительного взгляда, которым обменялись Клитч и Гоффа.

Приглушенный звон колокола Джозефа возвестил о наступлении сумерек. Аббатиса Долина как раз собиралась постучать в дверь сторожки, когда та открылась сама собой. В дверях, приложив палец к губам, стояла Вера Иголка.

— Тише, маленький Думбл сегодня спит здесь. Я только что его уложила. Пойдем прогуляемся по саду. Там мы сможем побеседовать без помех.

Аббатиса потянула носом посвежевший воздух, потом взглянула на небо:

— Завтра на День Названия погода должна быть отличная. Как идут приготовления?

— Все идет своим чередом. Не могу не похвалить Самкима и Арулу, они сегодня были прямо-таки славными ребятками. Так помогали брату Ревунчику, что можно подумать, родились на кухне.

— Приятно слышать о них добрые слова.

— А какого ты мнения об этих двух ласках?

— Ты имеешь в виду Битоглаза и Туру? Я бы не стала беспокоиться о них, матушка Долина.

Аббатиса повела свою приятельницу по тропинке, бегущей вокруг пруда.

— Надеюсь, ты права, Вера.

На первом этаже общей спальни горел свет. Брат Остролист, сестра Настурция и выдра Труган сидели на краю одной из кроватей. Вокруг них, прямо на полу, завернувшись в одеяла, расселась молодежь аббатства. Самким и Арула привели с собой двух ласок.

Арула шикнула на них:

— Тише, сейчас будем слушать интересные истории. Брат Остролист наклонился вперед, вглядываясь в мордочки своих слушателей, и перешел на тихий шепот:

— Кто-о-о хо-о-очет слушать исто-о-ории? Молодые захихикали и стали взволнованно подталкивать друг друга локтями:

— Мы-ы-ы хотим слушать исто-о-ории! Смотритель изолятора повел рассказ:

— Когда в ночи гаснут лучи

И ветер песню заводит,

Когда все спят, в густой снегопад,

По Рэдволлу призрак бродит…

Один из кротят жалобно пискнул и, задрожав, спрятался под одеяло:

— Бррр, я ужасно боюсь призраков. Толстенький выдренок присоединился к нему:

— Я тоже боюсь. Давай возьмемся за лапки. Тогда нас никто не схватит.

Когда снова воцарилось молчание, Остролист продолжил:

— В рубище грубом, цыкая зубом,

Бродит, охоту верша.

Дверь приоткроет, голодно воет:

«Съем я сейчас малыша!»

Мышата запищали и нырнули под кровать. Зубы Туры вдруг нервно застучали о край стакана, когда он попытался выпить немного напитка.

— Я т-т-так рад, что уже не молоденький и совсем не вкусный.

Битоглаз громко треснул его по голове и рявкнул:

— Замолчи и не мешай слушать!

Рассказчик продолжал свою кошмарную историю:

— И вот как-то ночью холодной,

Под бури грохот и гул,

Явился призрак голодный

И в спальню сюда заглянул.

Но встал тут мышонок и крикнул ему,

Тоже бледный, как призрак могил:

«Зачем тут бродишь и воешь во тьму?

Зачем ты меня разбудил?» -

«Я съем тебя!» — призрак напал на него.

Мышонок откликнулся: «Дудки!

Я — Мартин, Хранитель аббатства сего.

Оставь неуместные шутки!

Я — Мартин Воитель, проваливай прочь!

Имею я силу и честь!

Проваливай лучше в безлунную ночь —

И нечего маленьких есть!»

Из-под кровати послышалось радостное повизгивание:

— Ура! Это старина Мартин! И что он сделал, брат? Остролист поднялся, вынул из рукава длинный черпак и взял его так, будто это был меч.

— И поднял Мартин ржавый меч,

Пошел на супостата,

Чтоб на куски его рассечь,

Как свеклу для салата.

Отсек он уши, срезал нос,

И глаз врагу подбил,

И голову поганцу снес —

В капусту изрубил.

А затем и говорит призраку:

— Не знаю я, что ты за зверь, -

И не желаю знать.

Поди-ка сшей себя теперь,

А я намерен спать!

Аплодисменты и радостный смех заглушили конец истории о призраке в Рэдволле. И уже все настроились слушать следующую историю, когда Труган шаловливо провела корочкой хлеба по колену Битоглаза и завыла:

— У-у-у, посмотри-ка сюда, это хвост призрака.

У-у-у-а-а-а!

Насмерть перепуганный, тот перекатился через Туру и вскочил. Прошло некоторое время, до того как смех утих и порядок был восстановлен. Битоглаз все еще скреб пол лапами и продолжал нервно смеяться:

— Ха-ха, вовсе и нет никакого хвоста, это была шутка.