– Выглядит очень красиво.

– Я понимаю, здесь больше, чем мы в состоянии съесть, но мы ничего не знали о вашей гостье и ее вкусовых предпочтениях.

– В таком случае надеюсь, вы выбрали то, что нравится вам.

– Если честно, именно так я и сделала.

– Что это за бисквиты с кокосом?

– Вы никогда не видели ламингтона? Если бы австралийцам предложили выбрать национальный десерт, им стал бы ламингтон. Его так назвали в честь лорда Ламингтона, губернатора Австралии в девятнадцатом веке.

– Очень достойное начало для бисквита.

– Для маленького бисквита его можно считать «блистательным стартом». А сегодня для него, возможно, начинается новая блистательная эра, поскольку я добавила самый лучший монтовианский шоколад.

– Значит, Монтовия может внести свою лепту в австралийскую традицию?

– Я подозреваю, что наши традиции – просто малые дети по сравнению с вашими. Не хотите попробовать?

Тристан откусил кусочек от ламингтона:

– Вкусно.

Вообще он предпочитал более легкую пищу. Ему часто приходилось присутствовать на официальных обедах, где подавали сытные блюда, поэтому, когда мог выбирать, старался питаться здоровой едой. Манго больше пришлись ему по вкусу. Джемма с тоской смотрела на бисквиты.

– Я самая ужасная сладкоежка на свете – большая проблема при моей работе. Приходится ограничиваться только маленькими кусочками, чтобы попробовать, пока готовлю, иначе стану размером с дом.

– Но вы в прекрасной форме. – У нее потрясающая фигура. Стройная, но с очень соблазнительными формами. От нее просто невозможно отвести глаз. – Во всяком случае, сейчас, а может быть, и всегда.

На щеках Джеммы вспыхнул румянец.

– Спасибо, не сочтите, что я напрашивалась на комплимент.

– Знаю.

Она скромно оценивала свою красоту, и он желал засыпать ее комплиментами. Сказать, какие симпатичные у нее веснушки, потрясающая фигура. Признаться в том, что ему хочется заставить ее улыбаться просто для того, чтобы увидеть ямочки.

Тристану нравилось в ней все. Но положение не позволяло проявить интерес. Джемма не из тех девушек, с которыми заводят курортные романы, он это понял в первый же день, когда увидел ее. Хотя ничего другого предложить не мог. И с каждой минутой эта мысль терзала все сильнее.

– Я возьму половинку ламингтона и фрукты.

Она с выражением полного блаженства откусила бисквит, а когда слизнула с прелестной верхней губы полоску кокосовой крошки, запрокинула голову, и из груди вырвался стон удовольствия. Тристан с силой вцепился в край стола, думая о том, какой была бы ее реакция на другие удовольствия. В уголке ее рта оставалось еще немного кокоса, и ему до боли хотелось попробовать вкус шоколада на ее губах. Слизнуть остаток кокосовой крошки.

Джемма посмотрела на него сквозь полуопущенные от удовольствия веки.

– Благодаря монтовианскому шоколаду этот ламингтон самый вкусный из всех, которые я когда-либо пробовала.

У нее всегда должен быть шоколад из Монтовии.

Тристан откашлялся. Надо о чем-то поговорить, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. В своем гедонистическом прошлом он приобрел иммунитет ко всем техникам обольщения, к которым прибегали самые искушенные соблазнительницы мира, точно знавшие, что делать, если хочешь охмурить принца. Но непреднамеренная провокация со стороны очаровательной милой девушки заставила его сердце разрываться на части.

– Я вижу, вы опытный шеф-повар. Расскажите, как вы к этому пришли?

– Как я стала шефом? Вам это действительно интересно?

– Я так мало знаю о вас. А хотел бы знать все.

– О! – Нежное лицо Джеммы вспыхнуло от приятного смущения. – Ну, если вы так хотите…

– Да, я так хочу. – Он хотел от нее гораздо больше.

– Ладно. Меня всегда интересовала кулинария. Моя мать не увлекалась этим и с удовольствием предоставляла кухню в мое распоряжение, когда мне этого хотелось.

– Значит, решили сделать это своей профессией?

Тристан вдруг понял, что совершенно потерял мысль, глядя не отрываясь, как Джемма кладет в соблазнительный рот большие пурпурные виноградины, и беззвучно застонал.

Это невыносимо.

– На самом деле я собиралась стать диетологом, поступила в университет Ньюкасла. Это к северу от Сиднея. Потом осталась там на каникулы.

– Я учился в Англии, но на каникулы всегда приезжал домой.

Тристану нравилась свобода, которую он чувствовал, учась в другой стране. Но дом всегда оставался центром притяжения – большой надежный фамильный замок. Было приятно осознавать собственное место в иерархии страны.

Джемма состроила гримасу, которая, даже исказив ее черты, показалась очень симпатичной. Неужели она действительно околдовала его?

– Должно быть, ваш дом более гостеприимный, чем мой.

По ее глазам пробежала темная тень, очевидно вызванная неприятными воспоминаниями. Тристану стало грустно за нее. Его детские и юношеские воспоминания были счастливыми. Жизнь в замке в качестве «запасного» давала много возможностей для развлечения и свободу, которой никогда не мог похвастаться старший брат. Теперь, если не считать этой поездки, свободы нет. Тристан всегда чувствовал некую напряженность между отцом и матерью, но не придавал этому большого значения. Так продолжалось, пока он не повзрослел и не узнал причину этой напряженности и того, почему родители несчастливы.

– Вам не были рады в собственном доме?

– Мать всегда радовалась мне, в отличие от отчима.

– Он вас обижал? – Эта мысль заставила его похолодеть. Руки сжались в кулаки.

Джемма покачала головой. В окно каюты заглянуло солнце и бросило янтарные и медные отблески на ее волосы, упало на лицо. Тристану захотелось погладить вспыхнувшие пряди, чтобы убедиться, что на ощупь они такие же теплые, как на вид.

– Ничего подобного. Он не злой, просто равно душный. Не хотел детей, но, полюбив мать, принял меня как неотъемлемое приложение к ней.

– Приложение? – Довольно жесткое определение для маленькой девочки.

Тристана снова охватило желание защитить Джемму. Он никогда не испытывал ничего подобного. Желание заслонить от любой опасности, любого зла, которое мог причинить мир.

– Он не мог получить одно без другого. Очевидно, ему очень хотелось жениться на моей матери, она была очень красива.

– Как и дочь. – Его взгляд скользил по ее лицу. Тристана приводило в замешательство, что с каждой минутой оно казалось ему все милее.

– Спасибо. Мама всегда говорила, что я должна быть благодарна отчиму за то, что он заботится о нас. Хм. Я сама заботилась о себе, даже когда была маленькой. Но всегда старалась угодить ему, чтобы сделать приятное матери. Зачем я все это рассказываю? Наверняка вам это скучно.