— Что ты тут делаешь?

— Работаю, — резко ответил он выпрямляясь.

— Что? — Я была ошеломлена его ответом.

— Что слышала! Я работаю на твоего долбаного кузена, и он, кажется, нуждается в моей помощи. — Улыбка Дерека соответствовала его тону. — Днем — в кафе, вечером — здесь. Что тебе не нравится?

О да, нравится! И еще как! Я спасовала перед его страшим братцем, а теперь и младшенький раскудахтался. Чем я это заслужила? Решительно не хотелось отступать, глядя ему в глаза. Но я успела заметить, что для парня из поселка трейлеров он весьма прилично выглядел: без поварского колпака, в старых добрых джинсах и ботинках… Дерек же не смог скрыть смятения. Он так сильно сжал ручку холодильника, что суставы его пальцев побелели.

— Что входит в круг ваших обязанностей, мистер Главный Могильщик? — спросила я насмешливо, заслоняя дверь и не давая ему выйти. — Что ты делаешь для моего кузена?

— Ну, уж нет, мисс Клевые Трусики, — вспомнил он мое школьное прозвище. — Я работаю на него, а не на вас.

— Тогда, может, хотя бы скажешь, что лежит в холодильнике? — спросила я, когда он приблизился.

— Соус для барбекю.

— И ты держишь его здесь, потому что…

— Потому что я его люблю. Великолепный, блестящий разговор.

— Где Марти?

Дерек пожал плечами:

— Ему понадобилось уйти.

— Уйти? Зачем?

(Он уехал не на служебном автомобиле — обе машины стояли во дворе.) Дерек пожал плечами:

— Не знаю. Ему позвонили. Он скоро вернется. Он взглянул на дешевые пластмассовые часы на запястье:

— Мне пора. Пропустите!

Дерек двинулся на меня своей огромной тушей: он был ненамного выше, но почти в полтора раза шире в плечах. Прежде чем он отодвинул меня в сторону, я споткнулась, отступая. Он сам чуть не упал, что-то прорычал и вышел через черный ход, хлопнув дверью.

Дьявол! Все просто замечательно: Мартина нет на месте, но он вернется… Он, Терминатор и я — великолепная компания. Но я не собиралась застревать здесь надолго. Где-то совсем близко ударил гром. Надо оставить кузену записку и валить. Марти может сам перезвонить и приехать ко мне, если горит желанием пообщаться. Когда я открыла служебную дверь, ведущую из коридора в приемный зал, мне показалось, что что-то не так. Ничего серьезного, но все-таки… В последний раз я была в бюро два месяца назад, и здание напомнило мне ветхий особняк Эдварда Гори. А сейчас оно выглядело так, словно здесь побывала бригада «Трэйдинг спэйсис» с уймой денег и тонким вкусом, — гораздо более рафинированным, чем показывают по телевизору.

Стены, когда-то покрытые жуткими темными обоями, теперь радовали глаз спокойными оттенками бежевых и светло-зеленых тонов. Мрачная, изъеденная молью мебель уступила место мягким стульям и плюшевому дивану, чей цвет перекликался с колором всей обстановки. Зал освещали лампы в стиле «Тиффани» в тонких оправах, изливая теплый, манящий свет.

Все эти невероятные превращения и были подозрительны. Откуда? Может, за последнее время в мертвецкую поступило неслыханное количество покойников? Или Марти выиграл запредельную сумму в лотерею? Последнее вызывало большие сомнения: я была бы первой, кому он похвастался бы. Что касается первого — не знаю: некрологов не читала.

Неотремонтированной осталась лишь приемная. Я вошла в кабинет Марти и села на лоснящееся директорское кресло с кожаной обивкой цвета красного дерева. Новый дубовый стол в евростиле и картотека были композиционным центром маленькой комнаты, несколько кожаных стульев для гостей дополняли обстановку. Плиссированные занавески в зеленых тонах украшали окна, прекрасно сочетаясь с новым берберским ковром бежевого цвета. Все выходило за пределы обычного бюджета Марти, сколько бы он ни брал за дополнительные ритуальные услуги.

Увиденное произвело на меня слишком сильное впечатление, чтобы просто оставить записку и свалить. Я должна узнать, на какие шиши он позволил себе такую роскошь! Марти никогда не вел записи в электронном виде, но деловые бумаги исправно подшивал и хранил в папках. Я открыла один из ящиков стола, чтобы порыться…

Спустя какое-то время стало ясно, что мягкое освещение комнаты благотворно влияет на нервную систему, но читать при нем неудобно. Я наклонилась, чтобы дотянуться до выключателя торшера, стоявшего у стола. Свет не зажегся, хотя лампочка была на месте и выглядела новой. Через какое-то время обнаружилась причина недоразумения: шнур от лампы вставлялся в удлинитель слева от стола, к нему же тянулись провода от калькулятора и электрической точилки, но сам удлинитель не был подсоединен к розетке. Впрочем, это легко исправить. Несколько мгновений, сноп искр, и свет в кабинете моего кузена погас.

Однако в коридоре он продолжал гореть. Стало быть, проблема местная. Черт знает что! Распределитель находился в той комнате, которую я люто ненавидела. Можно, конечно, забить на все и сделать вид, что я тут ни при чем, но тогда моему безрукому кузену придется вызывать электрика и платить большие деньги. Другой вариант — преодолеть свое отвращение и попробовать устранить проблему самой. Чувство вины победило. К тому же за услуги электрика наверняка придется расплачиваться мне.

Я отключила удлинитель и направилась в приготовительную комнату, которая располагалась в дальнем конце здания, рядом со служебным входом. Войти в нее можно было только через дверь со специальным электронным замком. Кузен сказал мне код, когда хвастался приобретением, и убедился, что я могу открыть дверь сама. При этом его просто распирало от гордости. Как же — такая навороченная штука! А меня он даже не поблагодарил. Для него это нормально.

Я набрала код, втайне надеясь, что Марти изменил пароль для большей безопасности. Тогда можно с чувством исполненного долга уйти и не беспокоиться по поводу света. Не повезло, и все! Однако раздался щелчок, я повернула ручку, и дверь открылась. Прежде чем войти, я убедилась, что в помещении нет мертвых тел. Впрочем, вряд ли бы они там оказались, поскольку обычно Марти хранил их в рефрижераторе мертвецкой, если только не готовил к бальзамированию. Мощный раскат грома потряс здание и застал меня врасплох. Дверь с грохотом захлопнулась, но я могла бы поклясться, что буря не бушевала так близко! Лампочки верхнего света мигнули один раз, другой… У меня перехватило дыхание. Раздался еще один удар, и погасло все освещение. Воцарилась полная, непроницаемая тьма. Не было ни одного окна, позволяющего проникать в помещение слабому свету дождливого вечера. Даже ночное зрение, которое у меня было развито лучше, чем у любого человеческого существа, не помогало. Что теперь?

Комната вдруг показалась чудовищно тесной, хотя я знала — до противоположной стены больше тридцати футов и еще есть двадцать футов в ширину. Но не темнота была причиной моего беспокойства, а то, что аура скорби, наполняющая здание, в данной комнате ощущалась сильнее, чем в других. Казалось, все стены и несущие конструкции были покрыты налетом скорби. Она наваливалась на меня и проникала внутрь; отзвуки минувшего напоминали об уязвимости человеческого рода. Это похоронное агентство существовало почти сто лет и повидало на своем веку немало умерших и много человеческого горя. Даже сейчас я ощущала потоки мощной накопленной энергии и информации — побочный эффект моей сущности и профессии. (Особая связь с Великим Жнецом обостряла мои эмоции.)