— Для начала мне нужно проснуться пораньше, — ответила Ник. — И возможно, одного урока на сегодня достаточно.

Ник высунула голову из окна машины, давая ветру слегка охладить разгоряченные вином щеки. Будь она одна, распахнула бы рот, чтобы соленый воздух очистил ее изнутри, но при Чарли делать это постеснялась.

Она чувствовала, как время от времени его взгляд скользит по ней, и понимала, что он хочет к ней прикоснуться.

Машина свернула на их дорогу, и Чарли выключил зажигание. Остывающий двигатель позвякивал, Ник прижалась к дверце, слушая стрекот сверчков в жесткой болотной траве вокруг коттеджей. Вырез платья намок от пота, она чувствовала, как бедра липнут к виниловому сиденью. Чарли положил руку ей на бедро. Она посмотрела на него. Он приподнялся и потянулся к ней через коробку передач. Она не пошевелилась. Казалось, он что-то выискивал на ее лице, и ей стало любопытно, что же именно. Он придвинулся ближе, хотел привлечь ее к себе, но зацепился штаниной за рычаг и остановился, чтобы выпутаться.

Ник чуть не рассмеялась. Это было все равно что наблюдать за незадачливым акробатом. Он снова потянулся к ней, пытаясь заставить ее придвинуться ближе, но она осталась неподвижной. Она слушала его тяжелое дыхание. Наконец он перекинул ногу через рычаг и навалился нее, притиснув в угол. Ник подумала, как странно они, должно быть, выглядят с точки зрения кумушек, которые, без сомнения, подглядывают из окон своих кухонь. Вот теперь им и вправду будет о чем поговорить.

Он прижался губами к ее шее, оставив влажный след на ключице. Ник было слишком жарко от вина, солнца и стрекота сверчков, ее неожиданно замутило от их песни. Она оттолкнула его. Но он набросился на нее, навалился всем весом, одна рука задирала подол сарафана, другая срывала бретельки с плеч.

— Хватит, — сказала она. — Слишком жарко.

Чарли не слушал или не услышал, и Ник подумала, произнесла ли она это вслух. Она оттолкнула его, на сей раз сильнее, но это не помогло. Он разорвал лиф сарафана, и крохотные, обтянутые тканью пуговицы брызнули во все стороны.

Ник нащупала за спиной дверную ручку, нажала, и они вывалились наружу.

Она лежала на спине, юбка разметалась вокруг, а она едва сдерживала желание рассмеяться. Ник прикрыла рукой разорванный лиф и старалась загнать внутрь рвущийся наружу смех, но он отказывался подчиняться. Она зажала рот свободной рукой, но было слишком поздно. Слезы ползли по ее лицу, она пыталась вдохнуть, смеялась, задыхаясь, лежа на пыльной земле, и неодолимая сила грозила разорвать ее на куски. Чарли сидел рядом, возбужденный и сердитый, и от его вида смех разобрал ее еще сильнее. Он грузно поднялся. Навис над ней, впился в нее взглядом, лицо его было красным и потным.

— Извини, просто… о, милый, — все, что смогла выговорить Ник, и снова зашлась в хохоте.

— Сучка, — прошипел Чарли, — ты чертова кокетка.

Он пнул пыль в ее сторону, вернулся в машину и захлопнул дверцу.

Ник все лежала и смеялась, держась за живот, глядя, как пылинки пляшут в лучах солнца вслед удаляющейся машине.

Остаток дня она провела, готовя томатное заливное, которое обещала принести вечером на офицерский пикник в Грин-Коув-Спрингс. Она вспомнила об этом, лишь когда увидела рядом с холодильником написанный от руки перечень ингредиентов, необходимых для крепкого бульона по рецепту ее матери, а также упаковку желатина «Нокс». Внезапно оно показалось ей ужасно важным, возможно, самой важной вещью на свете, это заливное, и Ник с жаром взялась за стряпню.

Она запекла мясные кости и очистила овощи, внимательно следя за бульоном, превращая его в густеющее консоме. Сварила и процедила помидоры и вылила смесь в оловянную форму в виде рыбы, которую прислали с севера вместе с остальными ее вещами. Поставила форму в холодильник и пошла готовиться к вечеру.

Разорванное платье Ник бросила в корзину для белья; она застегивала жемчужные сережки, когда услышала, как кашляет и отплевывается «бьюик» на дороге к дому. Она слегка припудрилась и оглядела себя. На нее смотрела жена Хорошего Лейтенанта. Волосы аккуратно уложены, желтая хлопковая кофточка скрывает плечи и застегнута на груди. Немного помады и никаких румян. Она поспешила в кухню и чуть не врезалась в Хьюза. Оба, слегка вздрогнув, отпрянули назад.

— Здравствуй, — сказала Ник, скользнув по нему взглядом и тут же опустив глаза.

— Здравствуй, — тихо сказал Хьюз. — Я только в душ и переоденусь. Мы же не хотим опоздать.

— Я приготовила заливное, — сказала Ник. — И даже надела туфли. — Она посмотрела на него и увидела, что лицо его смягчилось. — По-моему, получилось самое роскошное заливное из всех, что я делала.

— Спасибо, — сказал он.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем Хьюз направился в спальню. Сердце у Ник упало. Она услышала шум воды и на цыпочках двинулась на звук. Дверь ванной была слегка приоткрыта, чтобы выходил пар. Сквозь щель она смотрела, как муж потягивается и намыливается, втирает шампунь в светлые волосы. Он и в самом деле весь золотистый, подумала она, осознав, как давно не видела его обнаженным при свете дня. Она была так близко к нему, а он даже не почувствовал ее присутствия. Ник хотелось заплакать. Вместо этого она вернулась в кухню проверить, застыло ли заливное.

Она вытащила форму с заливным из холодильника, осторожно, чтобы не нарушить целостность, и полюбовалась на идеальный цвет — точно плавательный бассейн яркого томатного цвета. Аккуратно нажала пальцем на поверхность, проверяя крепость. Заливное пружинило, Ник удовлетворенно вздохнула. Выбрала блюдо и медленно перевернула форму, подняла ее, чтобы посмотреть, как идеальная, в форме рыбы, желатиновая поверхность сверкает и подмигивает ей. Потом достала свою любимую скатерть, с вышитыми маленькими голландцами, и накрыла блюдо. Осторожно взяла сверток и направилась к машине.

Ник не поняла, то ли подвернулся каблук, то ли блюдо просто выскользнуло из рук, но, прежде чем она успела сообразить, что к чему, блюдо накренилось, заливное подскочило и разлетелось неровными кубиками по бело-зеленому линолеуму. Между пальцами ног плюхнулись упругие брызги. Ник уставилась на ноги, на запачканные желтые лаковые туфли, на красные кляксы, быстро тающие на теплом воздухе. Ноги у нее ослабели, и она осела на пол. Уткнулась головой в колени и заплакала. Рыдания вырывались из нее с усилием, точно болезненная икота.

Хьюз поспешно вышел из спальни, белая рубашка расстегнута, волосы влажные. Трясущаяся, со срывающимся голосом, она протянула руку, указывая на беспорядок вокруг.

— Оно уничтожено, — прорыдала она. — Уничтожено, я не знаю, как это вышло. Я была так неосторожна.

— Ш-ш-ш… — Хьюз сел рядом, обнял. Прижался лицом к ее волосам. — Дорогая, это ерунда. Мы все исправим. Не плачь, мы все исправим.

Он обнял ее за талию, поднял и повел к кухонному столу.

— Сядь, милая. Я обо всем позабочусь. — Он взял миску и аккуратно собрал не растаявшие кубики. — Полный порядок. Посмотри, Никки.