Лепестковым, розовым слоем

Мир от сознанья закрыт;

Пусть достанется он героям,

Тем, кто спасает и мстит —

Зигфриду, Хагену; сонно

Вспомни: всего лишь одна

Капля крови дракона —

И смерть сразит колдуна.

Готфрид Бенн. «Сады и ночи»

— Слышь, ты, нидинг! Ты едешь, или как? — крикнул щуплый светлорусый пацан лет двенадцати на вид, нырнул в такси — старый, видавший виды «сааб». Уселся на переднее сиденье, повернулся к водителю: — Пожалуйста, подождите. Сейчас этот чертов Нильс купит пива и…

— А не рано вам пива? — Таксист, длинноусый мужчина средних лет, с усмешкой посмотрел на парня. Тому стало неуютно. Он даже принялся что-то путано объяснять про безалкогольное пиво, и про своего беспутного приятеля Нильса, и про предстоящий концерт в Черном лесу… Таксист не вникал, еще не хватало вникать в тинейджерские проблемы, вернее, в проблему вот этих конкретно подростков, щуплого светленького, что сидел сейчас в машине, и второго, «чертова Нильса» — во-он он выходит из павильона, выглядит постарше своего приятеля — лет шестнадцать (и всё равно, как такому пиво продали?), — волосы темные, длинные, этакая волнистая грива, как было модно носить во времена его, водителя, молодости, в эпоху «Лед Зеппелин», «Дип Перпл» и разных там «Шокинг Блю». Впрочем, эта мода на длинные волосы из Норвегии, похоже, не очень-то и уходила, даже в армии и то разрешали носить, правда, без подобного прикида, как вон у этих. На «чертовом Нильсе» потертая куртка из черной кожи, вся в блестящих заклепках, под ней длинная маечка с изображением какого-то черепастого урода с непонятной надписью… даже не готикой, а черт-те как… «Дакт… Дат… Дак-т-рон» какой-то. И этот, на сиденье, тоже туда же. Таксист скосил глаза. Малыш малышом, а поди ж ты, тоже, как они говорят, «в прикиде». Майка с бледнолицым окровавленным монстром и змеей, такая же черная куртка, шорты из обрезанных джинсов. Не холодновато коленкам-то? В ушах у обоих… не поймешь что — то ли серьги, то ли булавки. А ведь у него самого, у таксиста Акселя Йоргенсона, могли бы быть такие. Не серьги, а дети. Даже чуть постарше. Если бы Марта тогда согласилась родить… Если бы… Так ведь нет — «поживем пока для себя». Пожили… Первый аборт… и всё! Никаких детей. Навсегда. Поначалу даже как-то спокойно восприняли это известие и Аксель, и Марта, ну правда — зачем они нужны-то, дети, одна с ними морока, подгузники, соски, памперсы. Так вот и жили, «для себя». Да и вроде бы неплохо жили, между собой ладили, чтоб серьезных каких размолвок — ни разу. Аксель даже и не изменял почти — ну, та связь с Ирмой, диспетчером, не в счет, она всё-таки, можно сказать, не женщина, а товарищ по работе, — да и чего было изменять? Марта — женщина что надо, настоящая нордическая красавица, с высокой грудью и ногами «от шеи», и в сексе была неутомимой, вот только насчет детей… Да и черт с ними, с детьми. Черт-то с ними, да только чем старше становился Аксель, тем всё чаще при виде подростков возникали у него мысли: «А вот этот мог бы быть моим», «А эта годится в дочки», «А вот если б эти были моими детьми, я бы им…». Ну и так далее. Грустные, честно признаться, мысли. Вот и сейчас… Этот, светленький, что сидит сейчас на переднем сиденье, чем-то похож на Марту. Такой же нос уточкой, пухлые губы, веснушки… Как только Марта с ними не боролась, а всё равно высыпают каждое лето. А второй, волосатый Нильс, вроде посерьезней, молчаливый — видно, клещами слова не вытянешь, — Аксель сам таким был в детстве, да и сейчас, впрочем, не очень-то разговорчив. Ладно, черт с ними…

— Куда везти, ребята?

— В Черный лес.

— Ку-да?!

— Ну, где концерт.

— А, на площадку? Так бы сразу и сказали, а то — «лес».

— Так мы и…

Не слушая больше, Аксель включил двигатель и осторожно, стараясь не задеть припаркованный впереди «вольво», отъехал от тротуара. «Концерт», надо же! Ну да, туда такие только и едут. А вообще, хорошо, что муниципалитет выделил молодежи площадку подальше от населенных мест, — грохот там временами стоял такой — коровы на ближайших хуторах пугались. Подобную музыку, состоящую из дикого гитарного скрежета и молотиловки ударных, Аксель не понимал, но и не хаял. Всякому овощу — свое время. В молодости-то хаживал на концерты, покруче нынешних дела были. Бывало, и входные двери на какой-нибудь «Моторхед» головами вышибали, а как брали автограф у Удо Диркшнайдера из «Акцепт» — вообще отдельная история… Кто теперь помнит Удо? Да никто. А тогда, в начале восьмидесятых, казалось — круче музыки нету.

Справа проносились хмурый еловый лес и близкие синие горы, слева, за маленькими белыми домиками, синело море. Всё-таки в красивой стране они все живут. Интересно, понимают ли? Нет, судя по беспечному виду — вряд ли. А мелкий пацан — кажется, зовут его Ханс — так ведь и не пересел на заднее сиденье, к приятелю, «чертову Нильсу», по-прежнему сидел вполоборота, болтал. А когда Аксель по доброте душевной предложил остановиться да пересесть, лишь небрежно повел плечом: «А меня сзади укачивает». Укачивает его, видели? Тогда на трамвае езди…

— Вон здесь поворот, не проедьте.

— Знаю. — Аксель усмехнулся. «Не проедьте». Уж как-нибудь дорогу узнал, за двадцать-то лет.

Свернув на проселок, машина углубилась в лес. Дорога сделалась уже, стало заметно темнее. Вот уж действительно Черный лес! Вон и кемпинг, за ним небольшой ресторан, а чуть дальше, на большой поляне, сцена. Кто-то уже по ней шлялся в таких же «прикидах», как и пассажиры.

— Уже начался! — Ханс досадливо хлопнул себя по коленкам. — Говорил же, надо было раньше выйти. Опоздали теперь! А всё ты: «Успеем, успеем!»

— Ничего и не опоздали, — соизволил наконец ответить Нильс. — В самое время приехали.

— Да какое ж в самое время, когда вон уже играют вовсю?!

— И не играют, а аппаратуру настраивают. Вон, кстати, Фенрис!

— Где?!!

Ханс чуть было не выскочил из машины на ходу. Аксель притормозил:

— Заплатить не забудьте.

— Ах, да… Вот, пожалуйста.

Монеты. Одна, две, четыре… Мельче, конечно, не могли найти? Наверное, на школьных завтраках целый год экономили. Ладно, их дело…

— Спасибо. Счастливо повеселиться.

Выехав из леса на шоссе, Аксель включил радио. И тут же чертыхнулся, услыхав искаженный старой рацией гнусавый голос Ирмы, диспетчера. Вызов в соседний городок. Вот уж некстати. А херре Йоргенсон уж было настроился на тихий домашний вечер. Вкусный ужин, пиво, телевизор…

«Как дела, дорогой?» — «Спасибо, всё хорошо. А у тебя, милая?» — «Тоже нормально. Знаешь, я тут недавно смотрела передачу о международном усыновлении…»

Да и черт с ним, с вечером. Можно и поработать, деньги никогда лишними не бывают. А на обратном пути заехать на рынок, купить рыбы… Впрочем, какая рыба? Ночь на дворе.