Долг? Небеса милосердные, что происходит? Женевьева увидела, как Николас медленно пошел в дом. Так-так, что бы там ни было, а это нужно немедленно остановить. Глупая Элиза порой бывает вредной, но ведь они сестры, и, если одна готова упасть, долг другой поддержать ее. Женевьева не была уверена, что попытка спасти сестру будет встречена той с благодарностью, а вот сомнений в том, что месье Делакруа, мягко выражаясь, не одобрит ее вмешательства, не было никаких. Но его чувства Латур-младшую ничуть не интересовали.

Размышляя подобным образом, она увидела за деревьями Элизу. Она легко бежала по лужайке. Доминик бросил сигару и сделал шаг навстречу.

— Я не смел поверить, что правильно понял вас, — вкрадчиво сказал он слегка хриплым и ласковым голосом.

Женевьева нахмурилась. Неудивительно, что Элиза затрепетала и жеманно захихикала — кто бы устоял при звуке такого голоса! Ухватившись руками за раму, Женевьева подтянулась и легла животом на подоконник. До земли было добрых восемь футов. Она неловко перекинула ноги через подоконник и повисла.

— Что это, черт возьми! — Услышав шорох у себя за спиной, Доминик резко обернулся и, двумя прыжками подскочив к стене, крепко ухватил девушку за талию. — Отпускайте руки. Я вас подстрахую.

— Я могу сама, — слабо запротестовала Женевьева, ошеломленная ощущением его физической близости.

Ее тело было тесно прижато к Доминику, и, отпустив нижний край оконной рамы, она оказалась в объятиях капера совершенно беспомощной. Женевьева невольно дернулась, отчего захватчик-спаситель сердито вскрикнул и поставил ее на ноги. Она начала поправлять юбки и стряхивать грязь с ладоней, чтобы выиграть время и вернуть себе самообладание.

— Необычный способ выходить из дома, — заметил Доминик, глядя на нее с раздражением, но не без интереса.

В каком-то смысле было неизбежно, что это настырное существо упадет прямо с неба в самый ответственный момент выполнения искусно разработанного им плана и снова все расстроит.

— Возможно, месье, но это был единственно доступный мне способ, — сообщила она, пытаясь завязать ленту в волосах. — Дверь была заперта снаружи, ясно?

— А! — с пониманием кивнул он. — Догадываюсь: сегодняшнее происшествие на бирже Масперо? — И не удержался от улыбки.

Все ее усилия стянуть лентой пышные волосы оказались безуспешными. Волосы, кстати, были необычного цвета: пепельные с золотистыми прядями. Они волнами падали на плечи, отражая лунный свет. Рыжевато-карие глаза и серебристо-золотистые волосы создавали совершенно необычный контраст. «Как необычна и сама эта личность, — отметил он про себя. — Совсем не похожа на свою родню, так же была не похожа и Розмари. Но с другой стороны, Розмари не принадлежала к креольскому роду». Доминик нахмурился. Какого черта он об этом думает!

— Именно так, — сухо подтвердила Женевьева. — Однако я своего добилась и о последствиях не жалею. Но мне стало немного скучно, поэтому я подумала, что могу спуститься сюда и присоединиться к вам. — Она кротко улыбнулась. — Ты ведь не будешь возражать, Элиза?

— Папа запер тебя в кладовке?

— А где же, по-твоему, я была?

— У себя в комнате, естественно.

— Он, может, и ограничился бы этим, если бы я не рассказала ему, что мистер Кинг пытался изнасиловать Амелию, а та воспротивилась, поэтому-то он и решил продать ее.

Выслушав это неприличное сообщение, Элиза задохнулась от неподдельного потрясения, а Доминик пробормотал:

— Весьма снисходительно со стороны вашего отца, я бы сказал.

На мгновение тигриные глаза вспыхнули, но Женевьева тут же взяла себя в руки и пожала плечами:

— Вы имеете право на собственное мнение, месье. Однако не хочу нарушать ваш тет-а-тет с моей сестрой. Я поброжу тут по саду немного, разомну ноги.

Намек был более чем прозрачен. Сколь шокирующим ни было бы ее поведение, Женевьева только что напомнила им, что сами-то Элиза и Доминик оказались в несравненно более компрометирующем положении.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — запротестовала Элиза. — Ни о каком тет-а-тет речи нет. Как ты могла такое подумать! Я просто вышла подышать: в доме так жарко. Я и не знала, что месье Делакруа захочет сделать то же самое и в это же самое время.

— Нет, конечно, нет, — спокойно подхватила Женевьева. — А что, дон Лоренцо уже уехал? Никогда не поверю, что он позволил бы тебе в одиночестве дышать ночным воздухом. Он непременно настоял бы на том, чтобы кто-нибудь тебя сопровождал.

В какой-то момент Доминику показалось, что ему придется разнимать ссорящихся сестер. Рука Элизы дрожала, готовая вот-вот обрушиться на невозмутимо улыбающееся лицо сестры, но, вспомнив о том, что за ней наблюдают, старшая прикусила губу, повернулась на каблучках и быстро направилась в дом.

Доминик достал из внутреннего кармана сигару, закурил и задумчиво выпустил струю дыма. Потом взглянул на окно кладовки и перевел взгляд на Женевьеву. Как давно она подслушивала? Было ли ее необычное появление просто случайностью, следствием отвратительной привычки вмешиваться в чужие дела, или за этим крылось нечто более серьезное?

— А вы не думаете, что сами можете навлечь позор на свою голову из-за нашего свидания наедине? — поинтересовался Доминик.

— О, у меня уже столько неприятностей, что одной больше, одной меньше — невелика разница, — беззаботно ответила Женевьева. — А кроме того, я не помолвлена, и нарушение приличий мною может быть списано на детскую шалость. И, месье Делакруа, я не думаю, что кто-нибудь поверит, будто вас может заинтересовать тайное свидание с ребенком.

"Ребенок-то она, может, и ребенок, но по части разумности даст сестре сто очков форы. Интересно, что она успела услышать? Слышала ли, как я разговаривал с Николасом?» Впрочем, из-за этой своенравной девчонки Доминик зря теряет здесь время, бесплодные размышления ни к чему не приведут. Слава Богу, всегда существует завтра.

— Вы совершенно правы, — невозмутимо согласился он. — К тому же мне пора попрощаться с хозяевами. Желаю вам доброй ночи, мадемуазель Женевьева.

Он уже хотел уйти, но в этот момент неожиданно услышал ее неуверенный голос.

— Месье Делакруа? Боюсь, без посторонней помощи я не смогу влезть обратно: окно для меня высоковато.

Доминик оглядел окно и стену, потом устремил насмешливый взгляд на Женевьеву:

— Согласен, для столь маленького человечка окно действительно высоковато. Может быть, вы вернетесь в дом общепринятым способом?

Женевьева проглотила горькую пилюлю, сочтя ее справедливым возмездием с его стороны, и объяснила, что не может пройти в дом незамеченной.

— Действительно, — притворно огорчился Делакруа, — трудно представить, как бы вы могли это сделать. Но разве вы сами не сказали, будто у вас уже столько неприятностей, что одной больше, одной меньше — никакой разницы?