Три доченьки сидят, прижавшись друг к другу. Маленькая ладошка Алёнки покоится в руках Наташи, а ладошку старшей дочки сжимает… новая дочка Лера.

На полу сидит заплаканная няня.

– Мама! Мамочка! – вскрикивает Наташа, срывается с места, бросается ко мне.

На автомате присаживаюсь на корточки, открываюсь для объятий. Едва дочка попадает в них, как я сцепляю руки вокруг ее стройного тела настолько крепко, что где-то в моем плече раздается хруст.

– Наташа, – прижимаю дочь к себе. Плачу. Не могу говорить. – Зацеловываю ее лицо. Дышу ею жадно. Веду кончиком носа по коже, волосам.

– Мама, я так боялась за тебя. Оля говорила, что убьет тебя и Алёнушку, если я буду любить тебя, и ты вдруг захочешь меня увезти. Она заставила меня плохо вести себя, чтобы ты не полюбила меня.

Дочка лопочет, и от ее мягкого полушепота, от тепла, исходящего от неё, пульсирует в мозгах. Нахожу ее маленькую теплую ладонь, сжимаю в своей.

Плачем вместе.

– Забери нас, мама, – тихо шепчет дочка. – Ты ведь Леру не бросишь? Она моя сестра!

Моргаю, чтобы стряхнуть слезы с ресниц. Заглядываю в невероятные карие глаза с черными чаинками. Самые чистые невинные глаза на свете. Понимаю, насколько напугана и одинока была моя кровинушка всё это время. Все мои горести и проблемы, испытанные за два года, тут же превращаются в несущественную пыль.

Вытираю пальцами слезки с ее шелковых мокрых щечек. Глажу кудряшки Наташи, цепляюсь подушечками пальцев за рыжие озорные завитушки.

Выдыхаю облегченно. Всматриваюсь внимательно в каждую черточку ее лица. С бесконечной радостью гляжу на дочь – она такая же, какой была в детстве.

Растерянно смотрю на застывших дочерей – Леру и Алёну.

– Идите к нам! – зову малышек.

Бросаются с готовностью. Лера обнимает меня за спину, а Алёнушка обвивается вокруг старшей сестры Наташи.

Ловлю нежное прикосновение ее пальчиков к своей щеке, и материнское счастье затапливает меня.

Громко смеюсь. Дочери смеются в унисон. Лучшая музыка на свете – смех дочерей.

В их теплых крепких объятиях тает всё плохое, что произошло за два года. Будто стирается ластиком судьбы.

– И ты иди! – зову Демида.

Обнимаемся впятером. Хотя… уже вшестером.

Выдыхаю облегченно. Всё позади. И от поганой земли удалось избавиться! Документы были изъяты израильской полицией.

Теперь мои дочери будут проживать свои жизни со мной! Со мной!

Готова подарить им свою душу, жизнь. Готова связать им счастливые жизни из нитей, распустив на бесценные нитки свою собственную.

– Боженька, спасибо! – стискиваю руки у груди.

Месяц спустя

Злата

Забираем дочек из детского дома, привозим домой – в квартиру Демида, оставленную ему родителями, живущими за рубежом. Своё жильё я выставила на продажу, жду покупателя.

Мы уже нашли загородный дом, собираемся внести первый взнос. Через пару месяцев планируем переезд.

Пока абсолютно непонятно как жить впятером в одной квартире. Хочется верить, что справимся. По сравнению с тем, что мы пережили, это всего лишь временные преодолимые трудности.

– Теть Тань, у нас для вас одна хорошая новость, вторая – плохая, – выпаливает Демид как на духу, разговаривая по телефону с няней Алёнки.

– Говори уже!

– Вы скоро станете трижды няней!

– Поздравляю! Как скоро?

– Да, вот сегодня и станете!

Трубка отключается.

Ясно-понятно, Татьяна Ивановна уже бежит к нам.

– Зачем ты так с ней? – смеюсь, присаживаясь к мужу на колени.

– Чего оттягивать неизбежное? Пусть собирает нервы в кулак.

Обвиваю шею мужа теплыми руками, зарываюсь носом в его мягких русых волосах.

– Демчик, завтра узнаем, кто у нас, – шепчу пересохшими губами.

Встряхивает русой копной, глядит на меня по-щенячьи.

– Золотой, мой, ты уж постарайся, чтобы мальчик. А? У нас уже есть три девчонки.

– Постараюсь, – целую мужа в нос.

На следующее утро муж уходит на службу. Мы с тетей Таней сидим на кухне пьем чай, болтаем. Ну как болтаем? Рассказываю ей страшную историю своей жизни, упуская некоторые весьма важные детали. Не дай Бог расскажет во дворе по доброте душевной.

А двор у нас именно такой – душевный. Все знают всё друг о друге.

– Девочки, идите к нам. Познакомлю с няней!

Одновременно прибегают втроем, выстраиваются в рядочек как солдатики на плацу.

Семилетние Наталья и Валерия – две рыжие красавицы, одна с миленькими кудряшками и тонкой фигуркой, вторая с прямыми волосами, более сбитая. Уравновешивает солнечный рыжий дуэт хрупкая пятилетняя блондинка Алёна, с застывшим в глазах счастьем. Дочка до сих пор не может поверить, что у нее появились близкие подружки для игр. Не надо днями напролет смотреть двадцать четвертый канал и гадать на ромашках, выясняя, любит ли ее хоть кто-то. Облегченно вздыхаю, что она не начала гадать по-настоящему с применением свечей и спичек.

– Ей богу, матрёшки! – смеется няня.

– Точно, матрешки, – смеюсь в ответ, глядя на трех девчонок выстроившихся по росту.

– Я тут место забила в детском саду для Алёнки, – мягко сообщает няня. Может, отдадим на год?

– Неть! Я останусь дома с сестрами.

– Милая, девочки в понедельник пойдут в школу. Тебе будет скучно. Давай в садик? – упрашиваю дочку.

– Неть! – таращит на меня голубые глазёнки.

– Алёнчик, за мной! – приказывает Наташа, и младшая бежит вприпрыжку за старшей.

Переглядываемся с Татьяной Ивановной, пьем чай дальше. Ждём, чем закончится история.

Через пять минут Алёнка забегает на кухню, бухает ручки мне на колени.

– Мамуль, я иду в садик!

– Хорошо, – киваю как пони.

– Щас! – требует с меня, ловит за руки, пытаясь стащить со стула.

– Детка, нам надо еще справки всякие собрать на тебя. Так сразу не получится.

Нахожусь в шоке. Плюс, немного завидую. Ни мне, ни Демиду не удалось уговорить блондинку отправиться в садик, а Наташа справилась с этим за пять минут. Похоже, у старшей дочери талант убеждать людей. Горжусь ею.

Из нее бы получился отменный менеджер-продажник, руководитель, психолог. Но уже поздно выбирать профессию, дочь решила стать балериной. Горит этой целью как факел.

С пяти лет моя кроха занимается балетом. Воплощает в реальность Ольгину мечту.