Часто было нелегко справиться с эмоциями, когда раздражает буквально все. Приходилось также молча сносить несправедливую критику в свой адрес. Однажды один парень из моего патруля провалил отработку учебной задачи по разведке. Большинство заданий в джунглях давались не одному человеку, а подразделению, поэтому за промашку одного прилетало всем. В тот день мы часами напролет ползли сквозь заросли, чтобы подобраться к нескольким нашим товарищам, изображавшим на задании противника. Мы продвигались все ближе к их укрытию, однако тот парень решил, что можно подползти совсем близко. Я пытался отговорить его, но это было бесполезно. Солдаты «противника» нас не заметили, зато заметил один из инспектирующих, когда мы возвращались в лагерь.

– Вы, ребята, на разведку никак ходили? Если вас засекли здесь, это плохо, – сказал он.

После этого нас вызвали и пропесочили как следует. В частности, мне сообщили, что я лучший солдат из худших.

– Какого хрена ты здесь вообще делаешь, Пурджа? – орал один из инспекторов.

Он даже не дал мне ответить, потребовав, чтобы я говорил по-английски как следует, то есть намекнул на мой сильный акцент. Захотелось врезать ему по лицу, но я сдержался, поскольку понимал, что это тоже часть испытания. Так что пришлось держать рот на замке и выслушивать критику.

Я хочу стать спецназовцем. Эти ублюдки пытаются сломать меня, но я не сдамся, несмотря ни на что.

Их задача – сломить мой дух, а моя – выстоять до конца. Вскоре я вновь смог ясно мыслить и эффективно действовать в тяжелых условиях. Пришлось иметь дело со всеми видами испытаний, которые имелись в арсенале проверяющих, – от боевых стрельб до имитации эвакуации раненых, и я стабильно работал, выполняя задания. «Давайте, испытывайте меня, выискивайте чертовы ошибки!» – думал я.

К концу испытаний в джунглях я чувствовал себя готовым к выполнению любой задачи, и ничто не могло поколебать эту уверенность. С каждым пройденным этапом я становился все ближе к тому, чтобы стать полноправным членом спецназа ВМС, приближался к новой цели, к абсолюту.

* * *

Пройдя несколько дополнительных специальных курсов, я наконец был зачислен в состав Специальной лодочной службы. В тот день можно было впервые выпить немного алкоголя вместе с сокурсниками в ходе церемонии. Началось все со стакана виски, затем последовали полтора литра «коктейля» из светлого пива, вина и других крепких напитков – все сразу. Все это требовалось проглотить за один присест, но я уже не беспокоился. Я достиг абсолюта. Я оказался в спецназе, стал членом уникального клуба, доказав, что являюсь лучшим из лучших. Оставалось только отрастить волосы – я чувствовал себя рок-звездой.

Едва прошло первое похмелье, как темп жизни ускорился, и одно событие следовало за другим без перерыва. Сегодня тренируешься на лодке, а завтра уже прыгаешь с парашютом над морем из вертолета. Жизнь стала напряженной, стремительной – какой угодно, но только не скучной.

Работать приходилось все время. Попав в Службу, новобранец выбирает специализацию. Я решил стать медиком, это значило, что нужно уметь латать любые раны и понимать, что делать с любой травмой, которую может получить боец в ходе боя. Вскоре я уже знал, как работать с пулевыми ранениями и минно-взрывными травмами.

Наконец в июле 2010 года нас отправили в реальную боевую обстановку. Довелось поработать в нескольких районах боевых действий, где мы участвовали в рейдах по обезвреживанию противника. В составе малой группы я врывался в дома или вражеские укрепления и проводил зачистку территории как от живой силы, так и от взрывных устройств.

Вышибать двери и вламываться в помещения одновременно захватывающе и страшно, но я быстро набирался опыта. Я участвовал в боях, научился благодаря тренировкам сохранять спокойствие даже в самых тяжелых ситуациях. Справляться со всем этим помогал и мой дух – я никогда не забывал о том, кто я, и о том, что надо поддерживать репутацию гуркхов на самом высоком уровне, ведь мы – одни из лучших. Я соблюдал кодекс: превыше всего храбрость. Существовать иначе было невозможно.

5

В «зону смерти»

Когда попадаешь на долгое время в боевую обстановку, жизнь становится гораздо тяжелее. Сама работа в подразделении спецназа подразумевает постоянное стремление к совершенству. Во время атаки укрыться негде, а противник сдаваться не желает и постоянно изобретает что-то новое, и нужно быстро адаптироваться.

Временами было трудно справиться с эмоциями, но я не позволял себе раскиснуть. Я не из тех, кто привык открыто выражать свои чувства даже со своей женой, а уж работа в спецназе быстро научила скрывать переживания. Очень важно не показывать эмоции во время боя.

Во время отборочных испытаний нельзя, чтобы проверяющий увидел гримасу на твоем лице, чтобы понял, что ты работаешь на пределе. В реальном бою я старался, чтобы противник не понимал, что я устал или испугался, – это только придаст ему сил. Маскировка собственной боли – постоянно оттачиваемый навык, я достигал этого, сильно сосредоточиваясь на работе, что позволяло стабильно функционировать и не впускать в себя хаос извне.

Я не выказал страха, даже когда получил ранение. Это случилось в ходе перестрелки на пограничной заставе – я оказывал огневую поддержку группе, проводившей очередной рейд. Нас тогда здорово прижали, и несколько человек погибли. Я занял позицию на крыше постройки и вел огонь лежа на животе, когда вдруг почувствовал удар. Я даже не понял сразу, что случилось. Удар оказался настолько сильным, что меня сбросило с крыши.

Пролетев чуть больше трех метров, я упал с глухим стуком на пол, и потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Что, черт возьми, происходит? Я ощутил металлический привкус крови во рту, на полу появилась и начала быстро расти красная лужа. Мелькнула мысль, уж не снесло ли мне половину лица, но боли пока не было.

Это шок?

А челюсть на месте?

Уже немного нервничая, я дотронулся до подбородка. Черт, вроде все на месте. Однако пуля задела губы и челюсть. Лишь посмотрев на свое оружие, я осознал, насколько был близок к смерти. Пуля угодила в приклад. По всей видимости, снайпер целился в голову или шею, но промахнулся буквально на несколько миллиметров. Срикошетив, пуля попала в спусковой механизм, а затем отскочила мне в лицо. Энергия выстрела была настолько большой, что ее хватило, чтобы сбросить меня с крыши в положении лежа. Я отшвырнул бесполезную теперь винтовку и откатился в сторону. Бой продолжался, я достал пистолет и продолжил стрельбу, одновременно сообщив по рации о ранении.

По