— Немного неуютно.

— Тебе приходилось продавать и предлагать себя раньше?

— Нет.

— Что же изменилось?

Дальше какой-то сумбур, вопросы, мои ответы, аромат парфюма, сигар, немного алкоголя, кожи и дорогой ткани костюма. Рецепторы обострились, я так отчетливо все это чувствую, словно кошка.

Мужчина отворачивается, подходит к бару, наливает себе в бокал алкоголя, садится в кресло, которое ярким пятном выделяется на фоне темного интерьера, и снова уничтожает взглядом.

Может, он извращенец? Сейчас на меня наденут наручники, ошейник, в рот засунут кляп, поставят раком и будут всю ночь насиловать в извращенной форме.

Я не исключаю такого расклада. Я знала, на что шла.

Когда он просит раздеться, теряюсь, но выполняю просьбу. Ползу на четвереньках голая, к его ногам. Нет, не как кошка, что ждет ласки от своего хозяина и рада ему, а как побитая собака, готовая кинуться в сторону от любого резкого движения.

Когда оказываюсь совсем близко, сажусь на колени, снова смотрю в его глаза. Становится холодно, так, что трясет, это стресс, надо было выпить коньяка в клубе перед отъездом.

— Как тебя зовут?

— Зачем вам мое имя?

— Ты забыла, о чем я тебе говорил недавно? Здесь я задаю вопросы, и я решаю, что ты делаешь.

Вздрагиваю от испуга, когда в углу бьют часы, так громко, отмеряя своими ударами, сколько мне осталось еще жить.

— Александра.

Густой сигарный дым обволакивает, хочется раствориться в нем, исчезнуть. Потому что я наверняка не выберусь из этого особняка живой. Да что там, из этой комнаты.

Радует лишь то, что часть денег дошла, я сама видела переведенную сумму, мне показали устроители аукциона, что она была благополучно переведена на счет. Бабушка утром снимет, так надежней, отнесет в клинику, а там начнут шевелиться.

— Мы заплатили за твою девственность немаленькую сумму, ставки были высоки.

Мы? Снова эта оговорка. Или нет?

Сжимаю кулаки, не понимаю, отчего больше трясет: от страха или холода? Глубоко дышу, звон пряжки ремня, как щелчок предохранителя, взрывает нервную систему.

— Тебе снова говорить, что ты должна делать?

— Нет, я все поняла.

— Делала минет раньше?

— Нет.

Опускаю глаза, потому что чувствую, как он считывает мою ложь, воздух электризуется, облизываю пересохшие губы.

Не знаю, на что я надеялась, идя на эту авантюру? Мне нужны были деньги, быстро и много, очень нужны. Спонтанное решение, дурацкий план, наиглупейший, в надежде на то, что мужчина ничего не почувствует, будет пьян или под кайфом. А там я уже сымитирую, порежу палец, испачкаю себя и его.

Не поймет, что я продала пустышку.

Что я не девственница.

— Смотри в глаза.

Кусаю щеку боли, смотрю на мужчину, а у самой все обрывается внутри. Он словно гипнотизирует меня, забравшись в голову, где уже яркими вспышками мелькают картинки одна откровенней другой.

Начинаю задыхаться, хочу отстраниться, но мне не дают.

За спиной шаги, движение, оборачиваюсь, но вижу только чьи-то ноги в мужских, до блеска начищенных ботинках.

На плечо опускается рука, сухая, горячая ладонь, сильные пальцы сжимают до боли.

А до меня доходит его сказанное: «Мы».

— А это кто у нас? Новая шлюха? — мужчина, который сзади, задает вопрос, продолжая с силой сжимать плечи. — Я тебя здесь не видел раньше, люблю свежее мясо.

— Мясо будет с кровью, так заявлено в меню.

Мужчина в кресле продолжает царапать взглядом душу, заглядывая в лицо, чуть склонив голову. Он все знает, он чувствует мой страх и обман, но играет свою игру.

— Шума, ты где ее взял? Хорошая попка.

— Да, попка отличная, должна быть нетронутая.

Тому, который все еще стоит за моей спиной весело, он убирает мои распущенные волосы за плечо, открывая себе обзор. Кожей ощущаю его взгляд, от него наверняка красные дорожки ожогами.

Сердце заходится в бешеном ритме, снова начинаю задыхаться. Я не была с мужчиной больше пяти лет. С того самого дня, как сообщила новость о беременности своему любимому мужчине.

Но здесь два лишних слова: «радостную» и «любимому».

Меня отпускают, шаги, звон стекла, теперь я вижу спину второго мужчины, темная рубашка, закатанные по локоть рукава. Он берет пальцами лед из ведерка, опускает в бокал с алкоголем и поворачивается к нам.

А у меня острое желание встать и убежать со всех ног. Мне не обмануть их, не споить и не прикинуться несчастной овечкой.

Мужчины с такими глазами убивают с улыбкой.

И мне кажется, я ее уже видела.

ЧАСТЬ 8

Со стороны выглядит странно: двое мужчин, один в кресле, другой стоит рядом, а у их ног обнаженная напуганная девушка.

Дико все.

— Глотаешь или сплевываешь?

Не понимаю этого вопроса, а мужчина, не дождавшись ответа, дергает меня наверх, заставляя встать. Слишком близко, задеваю сосками его грудь, а он, глядя мне в глаза, делает большой глоток алкоголя, изучает, на губах ухмылка.

— Так что, малышка?

— Я…я не понимаю вас, — все, что могу ответить.

Он улыбается, белые ровные зубы, четкий контур губ, щетина, загорелый, наглый, красивый. Густые черные ресницы, темные волосы и синие глаза.

А я не могу ни о чем думать, и не потому, что он очень привлекательный мужчина, во мне девяносто девять процентов страха, я пропитана им насквозь. Мозг отказывается воспринимать происходящее адекватно.

— Совсем не понимаешь?

— Нет, — не говорю, а шепчу.

А потом он достает пальцами кубик льда из бокала и ведет им по моим сухим губам вниз, по шее, до груди, продолжая смотреть в глаза. Задевает сосок, я вздрагиваю, хочу отстраниться, но не могу, фиксирует за шею другой рукой, в которой держит бокал.

Холод льда обжигает, кубик льда тает, вода стекает ниже.

— У тебя красивая грудь. Ты знаешь?

Да, может быть, я не стану утверждать. У меня не было совсем молока, когда родилась дочь, ни капли. Может поэтому она и выглядит как у некормящей женщины. Но мне сейчас не нужны его комплименты.

Холод проходит, мужчина продолжает смотреть на меня, снова кидает лед в бокал, выпивает залпом, кроша зубами его остатки, жует. Я слышу, как он крошится, этот противный звук, так, наверное, ломаются кости во всем теле.

— Захар, где ты ее взял?

— Купил.

— Ну, это понятно, мы в борделе.

— Нет, на аукционе купил.

— На хрена?

— Заебал этот жирный армянин, как его? Все время забываю имя, тот, что вино возит цистернами, у него сеть магазинов алкогольных.

— Вардан.

— Он.

— И что же тебя так возмутило?

— Просто выбесил.

— Всего лишь?

Они переговариваются, словно меня нет совсем, словно я вещь, статуэтка или