Белов — какой-то сумасшедший убийца, который ходит и убивает людей налево и направо без всякой причины. Но теперь, когда с ним познакомилась, этот образ не соответствует истине. Он не кажется мне сумасшедшим. На самом деле, он ведет себя как вполне нормальный парень.

Может, мне попробовать соблазнить его, а потом сбежать, когда он ослабит бдительность? Ага, как же. Я едва не расхохоталась при мысли о том, что Ангелина Сандовал, любительница книг и местная чудачка, которая за свои двадцать два года переспала лишь с одним мужчиной, может превратиться в королеву соблазнения. Сергей знатно бы надо мной посмеялся, если бы я попыталась.

Я пробежалась взглядом по его телу, отмечая, как черная футболка обтягивает широкую грудь и плечи, и остановилась на его предплечьях. Мускулистые, сильные, идеальной формы. Некоторых женщин привлекают волосы или рот мужчины. Я всегда была любительницей предплечий.

Я зеваю. Неужели он думает, что я лягу спать, когда он там притаился? Обычно я могу заснуть в самых странных местах. Однажды заснула в баре, прислонившись к плечу Регины, когда какой-то парень пытался убедить ее пойти с ним на свидание. Но вряд ли смогу заснуть, когда незнакомец, которого считаю угрозой, сидит в той же комнате. Что, если он попытается что-то сделать? И тут же отметаю эту мысль. В ту первую ночь, пока я была в отключке, у него было немало возможностей сделать это, но ничего не произошло.

Веки тяжелеют, и я решаю закрыть их, но только на мгновение. Потому что я ни за что не засну с…

* * *

Меня разбудил звонок телефона. Мне действительно удалось заснуть, когда в комнате находился солдат братвы. Люди ходят на терапию, когда у них проблемы со сном, но, похоже, мне нужна помощь, чтобы знать, когда не засыпать. За окнам все еще темно, но рассвет уже не за горами. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на кресло, и вижу, что Сергей все еще сидит в кресле, держа телефон у уха. Он слушает собеседника и неожиданно весь напрягается, а выражение его лица меняется. Он ничего не говорит, просто опускает телефон и смотрит на него так, словно хочет разбить.

— Плохие новости? — бормочу я.

Он не отвечает, лишь смотрит на телефон с такой злобой, что я думаю, не сгорит ли тот от его тяжелого взгляда.

Я не знаю, что происходит, но ясно, что случилось что-то, и это нехорошо. Меня это не должно волновать. В конце концов, парень держит меня в плену в своем доме до тех пор, пока не выдам свои секреты. Но он спас мне жизнь. Если бы он меня не нашел, я бы погибла, или, возможно, стало бы еще хуже, если бы это был кто-то другой.

Мне нужно просто лечь спать, но я не могу. Поэтому, вопреки здравому смыслу, встаю с кровати и медленно иду к креслу, пока не становлюсь прямо перед ним.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Ничего.

— Сергей?

Все еще ничего. Он продолжает смотреть на телефон. Я протягиваю руку и тыкаю его кончиком пальца в плечо.

Он вскидывает голову, и я начинаю регистрировать то, что пропустила на расстоянии. Как он скалит зубы, как слегка дрожит его левая рука и как он дышит — немного быстрее, чем обычно. Но больше всего меня поражают его расфокусированные глаза, как будто он смотрит сквозь меня.

— Да? — спрашивает он, его голос звучит… как-то отстранено.

— Что-то случилось?

Он закрывает глаза на секунду и делает глубокий вдох.

— Возвращайся в постель. Я ухожу.

Что-то не так. Я просто не могу определить, что именно. Он выглядит сердитым и взволнованным, но пытается сдержаться. Если не считать этих маленьких признаков, он выглядит совершенно спокойным.

Он прав. Я должна вернуться в постель. То, что происходит с ним, не моя проблема. Меня это не должно волновать. Так почему же волнует? Я снова смотрю в его глаза. Да, взгляд в них и правда странный.

— Ты медитируешь? — спрашиваю я.

Он моргает, и я могу ошибаться, потому что в комнате все еще довольно темно, но в его глазах появляется ясность.

— Я не занимаюсь медитацией. — Он качает головой. — Я только что получил последние новости о моем друге, которого вчера подстрелили. Того, кто был со мной, когда мы нашли тебя. О Михаиле.

— Ох. — Наверное, поэтому он и выбежал из дома вчера утром. — Как он?

— Плохо.

— Он выкарабкается?

— Они только что снова отвезли его на операцию. У него внутреннее кровотечение.

— Ты с ним близок? — Я кладу руку на его левую и слегка ее поглаживаю. Он переводит взгляд на меня, и дрожание его руки под моей прекращается.

— Не очень, — говорит он. — Но я убью его, если он умрет.

Я чувствую, как уголки моих губ слегка подрагивают. Он возвращается оттуда, куда ушел раньше.

— Тогда Михаил наверняка выберется.

Не разрывая зрительного контакта, Сергей убирает свою руку из-под моей и обхватывает пальцами мое запястье.

— Кто морил тебя голодом? — спрашивает он, наклоняясь ко мне.

— Я сама. Я объявила голодовку.

— Почему?

Слегка наклоняю голову, так что наши носы практически соприкасаются, и смотрю в его ясные глаза.

— Не скажу.

Его губы расширяются.

— Я все равно узнаю, lisichka.

— lisichka? — Я удивленно приподнимаю бровь. Этого слова я не знаю.

— lisichka. — Он берет меня за подбородок пальцами. — По-моему, тебе подходит, не находишь?

— Не совсем.

Он улыбается, качает головой и встает с кресла. Я и забыла, какой он высокий.

— Да, я думаю, оно подходит идеально. — Он поглаживает мой подбородок большим пальцем, затем поворачивается и идёт к двери. — Ложись спать, моя маленькая лгунья.

Роман звонит около полудня и сообщает, что Михаила прооперировали и что с ним все будет в порядке. Я вырубаюсь на диване в гостиной почти сразу после этого. Я редко могу спать днем, но, видимо, мозг, наконец-то, получил сигнал от организма, который за последние три дня спал всего пару часов. Когда я просыпаюсь, уже близко к четырем.

— Тебе нужно выпустить эту девушку из комнаты. Она там одна с ума сойдет, — говорит Феликс, проходя мимо меня, и бьет меня кухонной тряпкой по плечу. — И если ты планируешь оставить ее здесь, тебе нужно купить ей какую-нибудь одежду. Помимо одежды Нины. И обувь.