Приглядевшись внимательнее, Дэвид заметил некоторую расфокусированность взгляда и решил, что художник носит контактные линзы, причем, похоже, довольно толстые. Дэвид злорадно ухмыльнулся. Рост у Терри, кажется, не больше пяти футов двух дюймов, в то время как сам он ростом шесть футов и два дюйма[2]и имеет телосложение футболиста, каковым он и являлся в прошлом. «В общем, сходство потрясающее, — отметил он. — Мы почти сиамские близнецы».

Его улыбка растаяла. Он медленно опустил медальон в карман рубашки, закончил одеваться, вышел из спальни и, задержавшись ненадолго в ванной, спустился по ступеням лестницы в гостиную.

Оказавшись в комнате, он застыл на месте, заметив, что на диване лежит одеяло: значит, Эллен провела всю ночь здесь, а не в спальне. Дэвид поморщился. Похоже, она расстроена больше, чем он мог предполагать. Он задался вопросом, не нарочно ли здесь оставлено одеяло, в качестве, так сказать, обвинения, но затем решил, что такие подозрения недостойны его. Аккуратно сложил одеяло и положил на кресло. «Бедная малышка, как же она тут мерзла», — подумал он, и улыбка на его губах превратилась в сокрушенную. «Малышка! Хм, надежда — вечно юная дева». Мужчина средних лет объявляет, что идет на встречу с «ребятами», немолодая женщина составляет график игры в бридж с «девочками». Он покачал головой. Вот где проходят самые горячие, самые нескончаемые бои — сражение человека со временем.

Как только огонь разгорелся, Дэвида стало угнетать беспокойство. Он попытался направить свои мысли в какое-нибудь русло; прикинул возможную длительность отсутствия Эллен. Порт-Джефферсон находится от этого коттеджа на расстоянии двадцати семи миль. Это означает путь в пятьдесят четыре мили плюс расстояние до магазина. Дэвид застонал от разочарования. Эти подсчеты можно отбросить, они лишь усиливают беспокойство. Эллен вполне могла уехать за несколько минут до того, как он проснулся, но с таким же успехом могла отсутствовать к моменту его пробуждения уже несколько часов.

Что ж ему теперь делать? Можно попробовать отправиться на рыбалку, но это не самое приятное занятие на пустой желудок. Почитать? Он скорчил недовольную гримасу. Тоже не тянет. Остается одно — отправиться на прогулку. Что он и сделает.

Через минуту Дэвид уже натянул куртку и вышел из дома, жадно втягивая ноздрями воздух. Этот зимний морской дух даже пьянил его. В нем была такая чистота и свежесть, что воздух долины Сан-Фернандо даже сравниться с ним не мог. Жителю тамошних мест можно просто-напросто забыть, на что и похож чистый воздух, привыкнув к кисловатому привкусу смога. Если бы Дэвид уже позавтракал, умяв, например, хорошую отбивную, он бы сейчас с огромным удовольствием отправился в долгую прогулку на машине вдоль берега.

Он подошел к самой воде, постоял, потом запрокинул голову и глянул в высокое небо. «Непременно разразится дождь, — подумал было он, но тут же к нему пришла еще одна мысль: — Похоже, что дождь был вчера». Сказывались привычки жителя штата Калифорния. Его лос-анджелесский опыт трактовал дожди как чрезвычайно редкое атмосферное явление. Но как бывший житель Нью-Йорка он имел представление о восточных ливнях, и ему было совершенно ясно, что в здешних местах дожди не проливаются из каждой появившейся тучки. Он начисто забыл об этом. Посмотрев вдаль, Дэвид выхватил взглядом изменчивый сине-серый силуэт Саунда, затем безлюдную полоску пляжа впереди и спросил себя: «Что на свете может быть более грустным, чем зрелище летнего курорта зимой?»

Теперь он уже подходил к утесу над морем, рассматривая дом, стоявший на вершине. «Кто же там все-таки живет?» — не в первый раз подумал он. Здание было очень впечатляющим. Наверное, из него открывался вид, уму непостижимый. «Примерно в таких замках и должны обитать писатели, — заняла его новая мысль. — Щеголять в смокингах, с задумчивым видом потягивать трубку и вынашивать замыслы великих творений, которые иначе как в лучших кожаных переплетах и не издаются». В его же опрятном и современном домике в Шерман-Оукс было что-то непередаваемо бесплодное, что-то по сути своей чуждое творчеству.

Дэвид передернул плечами и скривился, стараясь отогнать подальше неприятные ассоциации. «Только не сегодня», — строго сказал он себе и стал разглядывать огромное здание на вершине скалы, представляя его обитателей: отошедший от дел магнат с ухоженной внешностью и несметными доходами; его увядшая, но сохранившая следы былой красоты седая супруга, которая совершает долгие прогулки по огромному особняку, постукивая тростью с серебряным набалдашником. Нет, пусть это лучше будет бывшая театральная дива, богиня европейских подмостков времен королевы Виктории, а ныне — тихая старушка, коротающая одинокий век среди старинных платьев и воспоминаний, наедине с верной Бабеттой, постаревшей, но по-прежнему преданной француженкой-горничной. «Что за ерунда лезет мне в голову», — оборвал Дэвид поток своих фантазий. Видно, он слишком много времени провел, мысля литературными клише, разного рода шаблонами. Вполне возможно, что тут обитает на покое пожилой хозяин посудной лавки и…

Причудливый поток его выдумок прервался, когда он неожиданно увидел женскую фигуру, стоявшую на краю утеса. Теперь он разглядел и деревянную лестницу, которая вела вниз, к пляжу, и которой раньше в тени огромной сосны не было видно. Не замедляя шага, Дэвид принялся рассматривать женщину. Была ли это Марианна? Точно он не мог сказать, но у него сложилось впечатление, что эта женщина постарше. Теперь он даже видел, как трепещет легкий шарф у нее на шее.

Дэвид невольно нахмурился. Не похоже, что это Марианна. Она ведь сказала, что живет за утесом, дальше по пляжу. Он упорно смотрел на женщину, стоявшую на вершине, и ему показалось, что она тоже смотрит на него. Может ли это быть? Нет, толком не разобрать, возможно и смотрит. Какая разница? Время в здешних местах течет медленно, перемены редки, и вид нового человека, оказавшегося на привычном пустынном берегу, станет для нее событием дня. Дэвид улыбнулся, покачав головой, и отвел глаза в сторону.

Начинался отлив, и он обходил подножие почти вертикальной громады утеса, следуя по тропке между камнями, густо поросшими колониями мидий. Неожиданно он заметил коттедж, находившийся примерно в половине мили от него дальше по берегу. Непрошеная мысль о том, что Марианна и вправду живет здесь, в тот же миг пришедшая ему на ум, почти напугала его. С чего бы? Оказывается, подсознательно он сомневался в том, что она сказала ему правду. Думал, что солгала, чтобы иметь возможность никогда больше с ним не встретиться.

Добравшись до полоски плотно утрамбованного песка, Дэвид зашагал быстрее, пытаясь, хоть и тщетно, не обращать внимания на ускоренное сердцебиение. Противоречивые чувства разрывали его грудь. С одной стороны, он негодовал на свое юношеское нетерпение, с которым жаждал вновь встретиться с Марианной. С другой — это нетерпение радовало его. Ему ведь уже ни много ни мало, а сорок шесть, и он давно отбросил надежду на то, что испытает когда-нибудь вновь подобные чувства.

Чтобы унять сумятицу мыслей, он начал придумывать варианты его встречи с девушкой. Вот, услышав его стук, она открывает дверь коттеджа. Он с обаятельной улыбкой протягивает ей медальон. Она восхищенно произносит: «О, привет!» Разумеется, в доме больше никого нет. Разыгравшаяся фантазия не предусматривала присутствия посторонних. Разве что прикованная к постели старая тетушка в мансарде да в спальне отец, вернувшийся с ночной работы. Нет, черт побери, пусть лучше она будет дома одна. Когда-то, в один несчастный день, вся ее семья погибла в буре. И Марианна умеет варить чудесный кофе.