«Ужасная борьба на поле брани во имя демократии и свободы народов отняла у нашей родины лучших сыновей и имущество всего народа. Ни один из населяющих Россию народов не боролся столь мужественно и самоотверженно против немцев, как латыши, ни один из народов теперь так не «обрабатывается» при помощи враждебной пропаганды, как латыши.

Недалеко то время, когда германская военная сила будет сломлена и, подобно вешнему снегу, растает. Вместо кровавого света, который годами освещает нашу родину, «серебристое солнышко взойдет», как поется в нашей народной песне».

Наша пропаганда не прошла бесследно. Зов врагов большевизма был услышан. В единодушном протесте объединились многие русские организации. Это был уже не союз тех или иных профессионалов, всякий, кто понимал характер, планы и будущее большевистской власти, присоединил свой голос к общему протесту. Апофеозом единения, символом и знаменем общего русского протеста против большевиков стал «Русский день» в Нью-Йорке. 16 октября 1918 года состоялось грандиозное шествие по Пятой авеню до Центрального парка, где должен был состояться большой митинг протеста. Первым с речью выступил представитель американского правительства господин Фогель, помощник государственного контролера.

«Мы приветствуем Россию, – сказал он, – как нашу союзницу. Брест-Литовский мир никем не признан и никого не обязывает. Россия, русский народ не хотели этого мира и не хотят. У нас имеется бесчисленное количество доказательств, что ни одна группа, ни один класс в России не желал и не желает подобного мира. Мы никогда не забываем и не забудем того, что сделала Россия для обеспечения победы союзников. Весь мир в долгу у России, ибо не брось она свои войска с самого начала войны на сторону союзников, Германия прошлась бы победоносно по всей Франции».

Затем Фогель указал на огромные жертвы России в этой войне и отметил, что в тот день, когда представители всех народов соберутся на мирную конференцию, Россия вкусит плоды всеобщей победы наравне со всеми союзными нациями.

Долгие аплодисменты стали лучшим показателем того, что русские граждане поняли смысл речи официального представителя Соединенных Штатов. Затем выступил российский посол Б.А. Бахметьев.

«Доблестные армии союзников сокрушают германские укрепления во Франции и Бельгии. Перед беспримерным героизмом наших молодцов рушатся не только твердыни Гинденбурга, но и гнусные мечты автократии, ее стремление поработить и подчинить мир военным властелинам Германии.

Теперь мы уже видим зарю конечного триумфа в величайшей из всех войн, в которую пятьдесят один месяц тому назад вступила Россия, чтобы защитить свою сестру Сербию. Это народная война, поскольку ведется в защиту высочайших прав человечества, свободы и справедливости. И если эти идеалы требуют жертв, Россия первой принесла в жертву величайшее из своих сокровищ – жизнь многих своих сынов.

Это усилие в первые дни войны дало возможность нашим союзникам собраться с силами и продолжать борьбу с беспримерной отвагой и упорством. Самопожертвование России, с плохим оружием оказывавшей сопротивление большей военной мощи, через неслыханные страдания и нужды, довело страну до истощения, а затем и полного изнеможения.

Но это временно. Великая страна, великий народ не могут пасть. До нас доносятся голоса из России, свидетельствующие о том, что наступает оздоровление страны, русские собираются под знаменами действительной свободы, снова стремясь к объединению своих с усилиями союзников.

Вся надежда России на торжество союзных целей. Мы прибыли сюда, чтобы поднять наше национальное знамя как символ жертв прошлого и надежды на будущее.

Наш долг, как русских, сегодня вдвое увеличить суммы, подписанные другими нациями на заем свободы, это наш долг перед изнасилованным народом России».

После речи российского посла полковником Николаевым был поднят русский национальный флаг. Этот момент особенно трогательный. Все обнажили головы, американские войска отдали честь русскому знамени, американский военный оркестр исполнил гимн России при долго не смолкавшем «ура!» многотысячной толпы.

Затем говорил я. Конечно, моя речь, как и мои помыслы, в эти минуты посвящалась моей родине.

– Граждане свободной Америки, я рад, что могу говорить вам от имени малого народа, латышей, который так самоотверженно боролся, жертвуя всем лучшим, что имел. Я счастлив, что временно подавленный немцами дух моего народа начинает возрождаться среди американских латышей, и я имею честь говорить от их имени. Латвия, как и другие балтийские страны, всегда была яблоком раздора. Об этом свидетельствуют многочисленные могилы русских и немцев, разбросанные по полям и пригоркам моей родины. Но никогда еще желание победить нас не было так велико, как теперь. Германия делает все, чтобы недоброжелательно настроить союзников против латышей и таким образом воспрепятствовать нашему самоопределению и независимости. Но наш народ всегда геройски сражался за свои права и справедливость, мы уверены в победе. Символ нашего народа – дубовый венок. Наше знамя – зеленые луга, желтеющие нивы и голубое небо, спутники и благословение нашей работы. Наш гимн начинается словами: «Боже, благослови Латвию, нашу дорогую родину». Сегодня эта молитва должна зазвучать иначе, внушительнее и благодатнее: «Боже, благослови свободную Латвию, дай народу свободу».

Так в те дни я и единомыслящие латыши в Америке боролись мыслью, словом и делом за честь, славу и свободу Латвии, пламенно протестовали и восставали, по мере наших сил, против клеветников, наших врагов и поработителей. И мы верим, эти усилия и протесты возымели действие, ибо в ходе истории не пропадает даром ни один вклад, не проходит бесследно ни один призыв, голос, мольба, обращенная к богу правды и справедливости.

Раз поставив себе ясную цель, я никогда не считал возможным забыть о ней, охладеть иди опустить руки. Начав газетную кампанию в защиту чести моих соотечественников, я продолжал печатать статьи о большевиках и латышах. В этом отношении американская пресса шла мне навстречу. В газетах появлялись мои статьи.

7 октября 1918 года было опубликовано письмо латышей Нью-Йорка к президенту Вильсону. В нем говорилось о незаслуженных нападках на них, как нацию. Протестующий голос был услышан в Белом доме, из Вашингтона пришел вполне удовлетворяющий нас ответ. Только с этого момента я мог считать свою работу успешно завершенной. Президента Вильсона заинтересовал балтийский вопрос. По его поручению ко мне прибыл профессор Бостонского университета мистер Сидней Фай, которому было поручено заняться изучением новой проблемы. Одновременно среди американских латышей началась организационная работа по устройству первого латышского конгресса в Соединенных Штатах. Этот конгресс избрал меня представителем на мирную конференцию, где мне предстояло защищать интересы моего народа, территория которого была оккупирована немцами.