Только шить я не умею. Сама сможешь? И юбку мне тоже надо. Но только такую, как фартук, чтобы можно было скинуть в любой момент.

— Шить я умею, — ответила Любавка, поглаживая ручками новую ткань, — Сейчас я тебе такую юбку сошью, что все ахнут.

— А ты не пробовала к портнихе устроиться в помощницы? — спросил попаданец, рассматривая, как девочка стала раскладывать ткань на столе.

— Не возьмут, если не покажешь, хоть одну сшитую вещь. Они там и шовчики все смотрят, и покрой, — покачала головой Любавка.

— Ну, вот и покажешь им свое новое платье, или чего ты там сошьешь.

— Я попробую, — девочка серьезно посмотрела на мать, — Папка говорит, что если я пойду в портнихи, то зазнаюсь, сниму себе комнату и буду жить отдельно. Тогда за меня нельзя будет большой выкуп потребовать, да и замуж могут не взять. Лучше работать на грязной работе, чем стать зазнайкой.

— Ааааа, — простонал Влад, — Что за мракобесие.

Он почесал голову.

— Иванко, сгоняй за водой, я башку помою, чешется жутко, — сказал Влад и снова пошкрябал пятерней голову.

Стащил с себя косынку и дети ахнули.

— Мамка, где твоя коса? — с ужасом спросил Иванко.

— Отрезала этот вшивый домик.

— Нельзя, нельзя, что ты сделала? — запричитала Любавка, — Теперь батя может тебя из дома выгнать, только блудливым женам мужья космы отстригают, чтобы все видели, что они слабые на передок.

Влад выругался и снова на голову повязал косынку.

— Да плевать на вашего батю, на эти зверские порядки, на всю эту жесть беспросветную, — сорвался он, — Тащи воду, пацан, буду чертовых вшей изводить. Это не жизнь какая-то, а сплошное адовое мучение. Это меня за все мои грехи в такое место отправили, но вроде баб с детями никогда не обижал, только всегда старался защитить, да оберечь, да вот же наказание.

— Мамка, от вшей надо было голову дустом помазать или керосином, — вздохнула Любавка, — Да и чем они тебе помешали, у всех есть, а ты чем лучше?

Иванко взял ведро и убежал за водой. Девочка замолчала, поняв, что сейчас с матерью лучше не спорить. Она стала кроить ткань на юбку и напевать себе под нос песенку.

— Хоть бы батя сегодня поздно пришел и ничего не заметил, — тихо сказала она, — А то выдаст нам по первое число.

— А он обычно во сколько приходит? — спросил Влад, опять стянув косынку и пытаясь поймать вшу.

— Все зависит от того сколько ему заплатили. Если мало, то приходит рано почти трезвый и злой. Если много, то поздно.

— Добрый?

— Нет, тоже злой, — помотала головой девочка.

— Гребаная жизнь, — вздохнул Влад.

Глава 9

Помывочная

Нагрели воду на печке. Влад вытащил из рюкзака брусок дегтярного мыла. Иванко сразу схватил его и начал нюхать.

— Как хорошо пахнет, — протянул он.

— Ты чего, пацан, совсем что ли? — удивился Влад, — Воняет противно.

— Нет, пахнет деревом, чистотой, — помотал мальчишка головой, — Я вот ни разу не мылся с мылом. Раньше ходили за овраг с мамкой копали мыльный корень, им мылись. А как ведьма около оврага поселилась, так и ходить перестали. Щелоком ополоснемся, да и все, да летом на речке.

— А мыльный корень, чем пахнет?

— Землей, да кислятиной какой-то, но он хоть отмывал все, — вздохнул Иванко, — Ты сейчас голову помоешь, потом я в этой воде ополоснусь. Можно?

— Принеси еще воды, да мойся, сколько влезет. Правда, дровишки уже кончились. Сбегаешь к оврагу, наберешь сушняка?

— Мамка, ты чего? Там же эта старая ведьма живет. Еще порчу на нас наведет, — помотал головой мальчишка, — У тебя голова почти чистая, так что я после тебя помоюсь, да и если ледяной водой ополоснусь, ничего не случится.

— Скажешь ей, что ты Владкин сын, и она тебя не тронет, или вон яблоко ей дай или морковку за сушняк, — сказал Влад, пытаясь намылить спутавшиеся волосы, — Надо прямо на лысо было все побрить.

Любавка отложила шитье, достала гребешок и стала помогать матери мыть голову. После мытья оказалось, что длина волос осталась еще приличная, но все же не хватало, чтобы быть верной мужней женой. Девочка вычесала и выбрала из головы всю живность, и туго заплела две косы.

— Нет, все равно видно, что обрезала, — тяжело вздохнула Любавка.

За это время Иванко сбегал за хворостом и водой.

— Мамка, ты представляешь, ко мне старая ведьма подошла, и не тронула меня. Спросила твой ли я сын. Я сказал, что твой, дал ей полморковки, и она ушла.

— А почему полморковки? — спросил Влад, — Ты же целую брал.

— Я половинку съел по дороге.

— Молодец, — хмыкнул Влад, — Мог бы ей и целую отдать, а себе еще взять.

— Так она же вкусная, да и половинке она была рада.

Пока они болтали, Любавка расплела свою косу и стала ее намывать в грязной воде после матери.

— Так не честно, — завопил Иванко, — Я первый должен был мыться, я мужчина. Я, я, я — задохнулся он от возмущения.

— Я последняя буква в алфавите, — ответил Влад, — Чистой водой помоешься. Я вообще против, чтобы кто-то мылся после кого-то. Для меня это дикость.

— А раньше тебя все устраивало, — проворчал мальчишка, — Придумала тоже какие-то новые словечки.

— Меня и раньше много чего не устраивало, но сейчас я вообще в шоке. А бани у вас тут есть?

— Есть, — кивнул мальчишка, — Только они денег стоят.

— Ну, понятно, что не бесплатно. Надо будет как-нибудь сходить, отпарить всю эту вековую грязь.

Пока дети мылись и болтали, Влад разложил на топчане все свое оружие, надо было подготовиться к вечернему походу.

— Что это? — с тревогой в голосе спросил Иванко, кивая на арсенал.

— А сам ты, как думаешь? — усмехнулся Влад.

— У женщины такого не должно быть, — помотал головой мальчишка.

— В этом мире у женщины должно быть все и даже больше.

Влад выудил брусок из чужого рюкзака и стал подтачивать все, что у него было острое и режущее. Вжух-вжух, вжух-вжух, пальцем проверит, и в сторону отложит. С собой он решил взять топорик, который ему презентовала овражная ведьма, большой охотничий нож, кастет, и маленький перочинный ножик.

— Мамка, ты куда? — испуганно спросил Иванко.

— Да есть одно дельце.

— Не оставляй нас вечером одних, — попросил он, — А то батя придет и нам худо будет, если тебя дома не найдет.

— Вы пойдете к овражной ведьме в гости, у нее посидите, или можно к соседям. Я, правда, не знаю, какие тут отношения между соседями.

— Не нужны мы чужим людям, — помотала головой Любавка.

— Я не пойду к ведьме,