– Вот так, – пророкотал супруг, замирая во мне. – Как же сладко!

Он медленно вышел почти полностью и резко ударил бёдрами, врываясь на всю свою внушительную длину.

– Да! – кричала я, приветствуя его действия.

Невыносимо острые эмоции захватили нас. Хотелось быть ближе, проникнуть под кожу, сливаясь и спаиваясь воедино, снова почувствовать его твёрдый внушительный член глубоко внутри, каждую венку. Я тонула в запредельной страсти, вода вокруг кипела от движений наших тел, и только его глаза были моим спасением, удерживающим на самом краю пропасти. Глаза, полные желания. В низу живота все горело, наливалось истомой.

– Ещё, пожалуйста, ещё, – шептали мои непослушные губы.

– Да, огонёк, все для тебя, как ты хочешь, – хрипел Дариус. – Смотри на меня, – требовал он. – Хочу видеть, как ты кончаешь!

О, Праматерь, каждый раз его голос пробуждал во мне какую-то иную сущность: открытую, страстную, излучающую сексуальность. С ним мне хотелось подчиняться и владеть. Юркие пальцы пробрались между нашими телами и легли на клитор, сжимая и натирая возбужденный комочек. В позвоночник словно ударила молния, обжигая горящими брызгами все внутри. Я выгнулась и застонала, срываясь с немыслимой высоты. Мощные волны оргазма накатывали одна за другой, влажные стеночки сжались и яростно пульсировали вокруг твёрдого ствола, стремясь вобраться его чуть глубже. Ещё один резкий и глубокий толчок, и Дариус последовал за мной, крупно содрогаясь всем телом. Он опустил меня на ноги и прижал к себе, нежно поглаживая по волосам, а я водила носом по влажной коже его груди и вдруг посмотрела на берег. Там на песке все также стоял Верон. Голубые глаза лихорадочно блестели, кулаки сжаты до боли, нежные розовые губы искусаны, на щеках румянец возбуждения. Тонкие штаны абсолютно не скрывали потрясающую эрекцию. Но он не посмел оголиться и помочь себе снять напряжение, словно умышленно наказывая себя. Я отвернулась и ещё крепче обняла Дара. Супруг поднял меня на руки и, подарив ещё один сладкий поцелуй, понёс на берег. Вер жадно смотрел на нас, не отрываясь. Несколько раз его сладкие губы приоткрывались в желании сказать что-то, но мужчина так и не выдавил из себя ни слова.

Донован заботливо обернул меня мягкой тканью и усадил на плед, Ланкастер сиротливо мялся в сторонке, но все же не выдержал:

– Поговори со мной, милая, – тихо попросил он.

Глава 6

– О чем, Вер? М? – устало спросила я. Праматерь, все еще слишком больно. Не уверена, что смогу сдержаться, а ведь мне нужна холодная голова. Но как этого добиться, когда по-прежнему схожу с ума от одного только взгляда ясных голубых глаз? От близости его тела и невозможности коснуться трясет, словно в сильнейшей лихорадке. Ланкастер тяжело сглотнул и уселся на колени рядом с пледом прямо на песок.

– Я боюсь, малыш, ужасно боюсь, что не смогу подобрать правильные, нужные слова, чтобы объяснить. Все внутри леденеет от ужаса, что неосторожным высказыванием оттолкну тебя, и ты уйдешь, навсегда уйдешь из моей жизни. Сердце разрывается от боли, стоит только представить себя одиноким.

Молча переваривала его призвание, он ждал, шаря глазами по моему лицу в поисках ответа.

– Ты вот здесь, – положила правую руку на сердце. – Не нужно искать правильные слова, просто скажи те самые.

– Я очень тебя люблю, но почему-то причиняю боль, и я бы всю оставшуюся жизнь молил тебя о прощении, если бы ты только сказала, что это поможет. Проверь, у меня и в мыслях не было намеренно обидеть или унизить тебя, и это мучает, изводит, – Верон опустил голову, длинные светлые волосы укрыли перекошенное болью лицо. Знаю, любимый, мне тоже очень больно, но это не решает нашу проблему. – Как нам быть, родная? Как быть?

– Чего ты хочешь? Скажи мне! Только правду, слышишь? – прошептала в ответ. – Хочешь, я отпущу тебя, навсегда избавлю от своего общества и союза, который, как выяснилось, столь тяготит тебя?

– Нет! Не делай этого! Все, что угодно, только не это! – в ужасе воскликнул он.

– Почему? Почему не делать, Вер?

– Потому что не смогу без тебя! Не справлюсь! Понимаешь? Ты нужна мне, нужна как воздух! Прикажи! Прикажи что угодно, только не гони, не оставляй! – горячечно шептал мужчина.

– Тогда зачем? К чему тот упрек? – у меня язык не повернулся произнести вслух сказанное супругом сгоряча.

– Еще тогда, в тот самый вечер, когда ты признала в Дариусе своего алайя кон этэрноа, я для себя все решил, решил, что не отступлюсь, как бы сложно ни было. Не скрою, поначалу мне, как и Дару, да и тебе пришлось нелегко, но благословение богини сгладило острые углы. Даже Леонард, – начал было он, – а, впрочем, сейчас не будем о нем. Если захочешь, то никогда больше не будем. Но мне действительно казалось, что ты все еще любишь его и страдаешь, уж про его постоянную агонию я вообще молчу, и в этом была моя ошибка, что взялся решать за тебя, – потом горестно вздохнул и с надеждой прошептал. – А меня? Меня ты еще любишь?

– Да.

– Тогда позволь быть рядом! – подрагивающие пальцы накрыли мои, немного сжимая, а в следующий момент горячие губы несмело коснулись губ, словно боясь, что оттолкну, но не оттолкнула, просто не смогла. Боль от обиды все еще была со мной, но со временем она пройдет. Вер сам излечит ее своей нежностью и любовью.

С удовольствием зарылась в платиновый шелк волос, сжимая их в кулаке и притягивая супруга еще ближе к себе, так, чтобы всем телом ощущать его, пышущего жаром желания. Узел ткани, скрывавшей меня, расслабился (не без помощи хитрого Дариуса), я оттолкнулась от пледа и прижалась грудью к атласной молочной коже. Ланкастер задрожал и всхлипнул.

– Девочка моя! Как же плохо без тебя! – крепкие пальцы массировали спину, скользя на поясницу и ягодицы, ненасытные губы изучали мои, пили дыхание, ласкали скулы и шею.

Юркий язык очертил контур ушка.

– Так хочу тебя, малышка! – хрипло выдохнул супруг, опуская мою руку на свой донельзя напряженный пах.

Горячая плоть натянула тонкие штаны. Ослабила завязки, выпуская уже влажный член на свободу. Обернула руку вокруг, сжала так, как он любит, и опустилась к основанию. Верон застонал:

– Еще, пожалуйста, еще, – шептал он мне в шею.

С удовольствием ласкала нежную кожу, двигалась ниже к промежности, поглаживала яички и снова обхватывала головку. Супруг поднял голову и смотрел на меня совершенно сумасшедшим взглядом, скользил по ключицам обжигая страстью,