яйца», – ответила я и взяла стакан молока, с которым собиралась съесть еще теплый кусок.

«Ты можешь позвонить своей подруге и узнать точно, какие? Я не собираюсь есть яйца, полученные за счет страданий животных»[11].

Я позвонила Бриндис и выяснила, что скорлупа была белая. Она извинялась, сказала, что у них в колледже только такие используют. Я уверила ее, что ничего страшного, уверена, пирог очень вкусный. Он закатал глаза и состроил гримасу, пока я пыталась выпутаться из этой яичной истории. Прямо перед тем, как я положила трубку, он вышел с кухни и снова закрылся в спальне. Он просто ест только ту выпечку, в которой использовались коричневые яйца или же яйца куриц, про которых точно знает, что они гуляли на воле.

Я осталась сидеть на кухне с куском пирога и стаканом молока. Я съела весь этот чертов пирог одна, ведь некрасиво его выбрасывать. Для меня пирог – это просто пирог.

Боль роста

Он никогда не ходит со мной к моим родителям. После переезда я стала иногда по ним скучать. Они регулярно нас зовут на ужин и всегда готовят что-нибудь вегетарианское, так что не приходится есть только гарнир. Его, конечно же, всегда приглашают со мной, но ему тяжело общаться с моей семьей. Мама с папой такие простые, и он говорит, что совсем не знает, как себя с ними вести.

Иногда я зависаю у них, и мы болтаем или смотрим вместе телевизор. И тогда он всегда обижается, потому что все это время сидит дома и ждет меня. Он не понимает, почему я до сих пор так близка с родителями: «Когда ты уже вылетишь из гнезда? Когда я наконец стану твоей семьей?»

Поиск сокровищ

Когда я прихожу к кому-нибудь домой, часто смотрю, что у них в шкафу в ванной. Я не то чтобы роюсь, просто открываю и достаю содержимое. Это у меня с детства. Тогда я тоже рыскала несколько раз в неделю у нас дома по всем высоким шкафам в поисках сокровищ: подарков на день рождения или Рождество, шоколадок или денег мне на конфеты. Девушка, что оставила нам квартиру, убрала все свои вещи прежде, чем мы въехали. Отовсюду, кроме кухни: там она засунула все свои вещи в нижний шкаф.

У меня еще с нашего переезда чесались руки туда залезть и посмотреть, что она там спрятала. Однажды, когда я была дома одна, то начала доставать из него одну вещь за другой. Содержимое не было чем-то примечательным: посуда, домашняя мелочь и инструменты. В коробке с инструментами я нашла конверт, в котором что-то звякнуло. В нем были белые свертки, я достала один из них и увидела, что это что-то металлическое, завернутое в полупрозрачную бумагу. Это были настоящие бритвенные лезвия, мне никогда не приходилось иметь с ними дело. Они были легкие, как перо, с силуэтом песочных часов посередине. Я положила все обратно по местам точно так же, как было. Или почти так же: лезвия я взяла и спрятала их в ванной. Я не резала себя с тех пор, как мы переехали, но хорошо знать, что они есть, на всякий случай.

Компромисс II

Когда мы начинали встречаться, у меня были принципы. Разные взгляды и представления о совместной жизни. Что люди не должны ссать на того, кого любят, что не должны спать со всеми подряд, пока другой в подвешенном состоянии ждет. Анальный секс был мне противен, мне не нравилось делать минет, и когда я ему говорила, что никогда не буду всего этого делать, его это как будто только заводило. После того, как мы начали жить вместе, он сказал, что с самого начала знал, что изменит меня, что я буду с ним в одной команде.

Депрессия

Моя голова в тумане. Тело – слабое и онемевшее, муха садится мне на лицо, но у меня нет сил ее смахнуть. Глаза тяжелеют, закрываются. Мне хочется проспать сто лет и забыться.

Алхимия

Мы готовим по очереди. Чаще, правда, я, потому что после его готовки все вокруг грязное. Пятна на стенах, раковина наполнена кастрюлями, разделочными досками и грязными столовыми приборами. На днях я сказала ему, что собираюсь приготовить африканское блюдо, вечером накануне замочила на ночь бобы. Но когда пришло время готовить, поняла, что не хочу, я пролежала весь день в кровати и хотела продолжать прятаться от этого мира.

Он пришел домой и разозлился, увидев, как я лежу бесполезной медузой под одеялом. «Ты сказала, что сделаешь ужин. Я весь день его ждал!» Он меня отчитал, сказал, что это так типично, я никогда не держу своих слов, не придерживаюсь планов и всегда была такой. Я вышла в кухню и закрыла дверь. Я резала овощи, ругалась и плакала, закидывая их в кастрюлю. Я шумно готовила, громко ставила тарелки на стол, и налив в кувшин теплой воды, крикнула: «Ужин готов!». Батат еще не доварился.

Все это время он сидел с ноутбуком и не замечал моего шума. Он пришел на кухню, сел за стол и взял тарелку. Я смотрела, как он набирает овощи и бобы на вилку, дует и кладет в рот. Жует, хмурится, тянется за бумажным полотенцем и выплевывает на него еду. Не говоря ни слова, он встал, взял яблоко и пошел обратно в гостиную сидеть за компьютером.

Понимание

Он очень скрытный. Мне нельзя пользоваться его компьютером. Но я знаю, что он там общается в основном с другими девушками и считает, что меня это не должно касаться. Он работает в некоммерческой гуманитарной организации два вечера в неделю и один раз, опаздывая на смену, забыл выключить ноутбук. Он засиделся в Интернете, и ему пришлось выходить в спешке. Я была одна дома и увидела ноутбук открытым на столике в гостиной. Примерно микросекунду я думала, что нужно ему доверять и не лезть туда, но тут же села за него и начала смотреть.

Это был февраль, на улице темно, в гостиной не горели лампы, и серо-синий свет экрана был холодным. Я видела, что пока мы были вместе, он флиртовал и очень откровенно общался с девушками. Но рыжая имела особое положение. Он восхищался ее умом и красотой, говорил про их