Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Интересная, хм, теория о двух обезьянках, — кашлянул Стаббс.
— Это не теория, сэр. Это событие, имевшее место быть примерно два миллиона лет назад.
— И откуда ты это знаешь?
— Мне мама рассказала.
Класс взорвался хохотом.
Мистер Стаббс ухмыльнулся.
— Тогда осталось узнать, кто рассказал это твоей маме.
— Ее мама, моя бабушка.
— А твоей бабушке кто рассказал?
Тут бы мне следовало остановиться, но здравый смысл, захлебнувшись третьей банкой, безмолвствовал.
— Никто, сэр. Она была непосредственным участником той истории.
— В смысле⁈
— Это она сидела в кустах и съела адекватную обезьянку.
Мне показалось, что окна едва не вылетели от взрыва хохота.
— Таким образом, сэр, можно сказать, что моя бабушка и есть бог, создавший людей такими, какие они есть нынче. Но вместе с тем, она не имеет отношения к созданию вселенной, иначе я бы об этом знал.
— Не слушайте Влада, он русский, — сквозь хохот прокричал Джон Роулинг, — русские могут выпить бутылку водки — это хуже виски! — и быть совершенно трезвыми на вид. Только начинают нести лютую ахинею.
Джон меня ненавидит: я дважды отбивал у него девушку. Он уже усвоил, что я применяю насилие только в ответ на насилие, и потому часто пытается меня поддеть, не опасаясь расправы.
— Джонни, ты сейчас перестанешь смеяться. Как там твоя мама? Уже завела новую собаку?
— Э-э-э… ну да, питбуля…
— Передай ей мои наилучшие пожелания и скажи, что это я съел ее тупого шумного шпица. Если питбуль будет таким же тупым и шумным — я и от него оставлю только голову.
Снова заржал весь класс — но теперь уже без Джона.
И тут зазвенел звонок.
— Господи, Влад, что на тебя нашло? — смеясь, сказала Энни.
— Я всю ночь работал и утром пришлось выпить три банки энергетика. Третья банка всегда вот так на меня действует: я становлюсь очень общительным.
— О да, и она еще и круто подстегнула твое воображение.
Хорошо, что она не просила, как именно я работал, иначе я мог бы ляпнуть лишку.
— Я говорю только то, что знаю. Воображения у меня, к счастью, нет вообще, иначе я тоже придумал бы себе какого-нибудь воображаемого невидимого друга на облачке.
Тут меня сзади по плечу хлопнул Стив.
— Ну ты и уделал его, — сказал он. — Воистину, против адептов религиозного абсурда только одно средство — абсурд.
— Это не абсурд, Стиви, это моя бабушка, — сказал я, копируя риторику «свидетелей Иеговы». — Ты хочешь поговорить о моей бабушке?
Покой мне только снится
Уроки прошли без дальнейших осложнений. Я благополучно подремал на истории: историчка всегда рада, если я сплю, потому что история я знаю получше нее и могу, если не сплю, рассказать, как на самом деле происходило то или иное событие, со ссылками на современников и историков. Причем моя версия часто расходится с официальной, а спорить со мной сложно. Потом я подремал на математике, тоже без помех, потому что когда учишь одно и то же двадцатый раз, то поневоле начинаешь знать предмет лучше учителя.
Так что к физкультуре я немного отдохнул и замечательно «отработал» всю «программу», в полной мере выполнив все нормативы на демонстрацию потрясающей физической формы и перевыполнив план по количеству подмигиваний и заигрываний с намеченными целями, причем незаметно для Энни. Ну то есть я не очень переживаю: если заметит, то у меня есть отмазка «чтобы никто не заподозрил, что мы встречаемся, я должен заигрывать с другими девчонками, даже с толстозадой Линдой». На самом деле Линда не очень толстозадая, а вполне себе ничего пышечка. Не совсем мой тип, но для разнообразия сгодится.
После физры остался еще один урок, но с него я решил свалить: биология мне не уперлась, главная цель — физкультура — выполнена.
Попутно я успел разузнать про нового ученика через посредника и будто невзначай пересекся с ним в буфете. Оказывается — действительно не промах, шестнадцать лет и уже первый дан. С другой стороны, это обычно значит, что проблем ждать не стоит, каратисты народ зачастую неагрессивный и дисциплинированный.
Слово за слово, все такое, я узнаю, что его зовут Арчибальд, и тут он спрашивает:
— Влад, а ты русский или румын?
— Русский.
— А балалайка у тебя есть? — и улыбка вроде дружелюбная, но по глазам вижу, что собирается подколоть.
Его намерения мне понятны: вокруг много учеников, включая девчонок, и он собирается немного повыпендриваться, показав, что держится со мной на равных. Ну а мне это, конечно же, не нравится.
— Была, но я оставил ее Борису.
— А кто такой Борис?
— Мой медведь. Когда я уезжал в Штаты, он решил остаться в родной тайге, и я подарил балалайку ему. Все равно он на ней играет лучше, чем я.
— Ха-ха-ха! А ты шутник, да? Полное имя медведя, наверное, Борис-хрен-попадешь?
— Почти. Борис-хрен-убежишь.
— Юморист.
— Вот что, Арчи. Тут все знают, что я никогда не лгу, и чувство юмора у меня тоже не очень. Хочешь верь, хочешь нет — у меня действительно