О, как я роюсь в тебе, Гашберри от носа до тонких бус!

Спустя несколько минут, они вышли на поляну. Там стояла убогая лачуга, по форме напоминающая калошу. Из маленькой трубы валил дым.

– Оу-вау, – пискнул Тим. – Она дома! Вслед за Тимом компания приблизилась к несимпатичной избушке. Яркий белый свет мерцал в единственном окошке под крышей. Когда они переступили через порог, забросанный пустыми сигаретными пачками, сломанными трубками и перегоревшими мозговыми клетками, Тим крикнул:

Я привел четверых, чтобы их совратить,

Так что самое время теперь закурить.

Из дымных глубин ответил голос:

Радуйся, ликуй и дозу прими,

Хихикай, давись или лучше реви!

Сперва Фрито ничего не мог разглядеть среди переливающихся всеми цветами радуги обоев и стробических свечей, кроме кучи тряпья на грязных половиках. Но вот куча снова заговорила:

Сюда иди, трубку покури,

Пусть в творог и дрянь превратятся мозги.

Потом, когда болотники стали мигать заслезившимися глазами, куча зашевелилась, села и оказалась крайне истощенной женщиной с ввалившимися глазами. Она глядела на них секунду, потом пробормотала:

– Как вау.

И упала без сознания, гремя бусами.

– Не обращайте на Гаш внимания, – сказал Тим. – По вторникам она всегда падает.

Несколько расстроенные едким дымом и мерцанием свеч, болотники сели, скрестив ноги, на чумазый матрас и попросили чего-нибудь пожевать, ибо они проделали дальний путь и готовы были проглотить даже тиканье часов.

– Пожевать? – хмыкнул Тим, роясь в самодельной кожаной сумке. – Вы расслабьтесь, а я что-нибудь для вас найду. Поглядим-поглядим. Оу-вау! Я и не знал, что они у нас остались!

Он неуклюже выгреб содержимое сумки в колпак автомобильного колеса. Это были самые подозрительные грибы, которые Спэм когда-либо видел, и он так напрямик об этом и сказал.

– Это самые подозрительные грибы, которые я когда-либо видел.

Но поскольку в Нижней Средней Земле мало оставалось вещей, которые Спэм не попробовал бы на зуб и которые он благополучно не переварил бы, он смело нырнул в них и стал громко набиваться ими. Грибы имели странный цвет и странный запах, но на вкус были ничего, разве что чуть-чуть отдавали плесенью. После этого болотники получили по маленькой кругленькой конфетке с маленькими буковками, хитроумно напечатанными на них. Тим хохотнул:

– Они тают у тебя в мозгу, а не в кишках.

Раздувшись до критической массы, довольные болотники совершенно расслабились, а Гашберри наигрывала какую-то мелодию на инструменте, напоминавшем беременный ткацкий станок. Разомлевший от обеда Спэм был очень польщен, когда Тим предложил свою «собственную специальную смесь для его трубки – носогрейки».

«Странный запах, – подумал Спэм. – Но приятный».

– У нас есть еще с полчаса, – сказал Тим. – Хотите потрепаться?

– Потрепаться? – спросил Спэм.

– Ну, это… как бы… говорить ртом, – ответил Тим, разжигая свою трубку, – большой, получивший новую жизнь, молочный сепаратор, инкрустированный клапанами и циферблатами. – Вы здесь тоже потому, что припекло?

– В каком-то смысле, – дипломатично ответил Фрито. – У нас тут Кольцо Власти и у-ум… – Фрито спохватился, но было поздно – сказанного не воротишь.

– О, кайф! – сказал Тим. – Дай посмотреть.

С явной неохотой Фрито передал ему Кольцо.

– Довольно дешевая штука, – сказал Тим, швырнув его обратно. – Даже жестянки, которые я загоняю гномам, и то лучше.

– Вы продаете кольца? – спросил Мокси.

– Точно, – ответил Тим. – Я открываю магазин сандаловых изделий и магических талисманов на время туристского сезона. Это обеспечивает меня куревом на зиму, вы понимаете, что я хочу сказать?

– Немного останется тех, кто сможет ходить в этот лес, – тихо произнес Фрито. – Если мы не нарушим планы Сорхеда. Ты пойдешь с нами? Тим помотал волосами. – Нет, не грызи меня. Я сознательный отрицатель… Не хочу никаких войн. Я смылся сюда от призыва, понятно? Если кто-то хочет выбить из меня дурь, я говорю «кайф» и даю ему цветы и ожерелье любви. «Любовь», – говорю я ему. «Больше никаких войн», – говорю я.

– Трус несчастный, – тихонько проворчал Спэм Мокси.

– Нет, я не трус, – сказал Тим, показывая на свою макушку. – Просто у меня уже не осталось мозгов!

Фрито сдержанно улыбнулся и вдруг почувствовал острую боль в животе. Глаза начали вращаться, а голова стала совсем легкой.

«Может быть, это тусген банши», – подумал он, когда в ушах его зазвенело, как в кассе у гномов. Язык, казалось, распух, хвост начал дрожать. Обернувшись к Спэму, он хотел спросить, так же он себя чувствует или нет.

– Аргл-баргл морбл вуут? – произнес Фрито. Но это уже не имело значения, потому что Спэм вдруг совершенно необъяснимо решил превратиться в большого розового дракона, одетого в костюм-тройку и соломенное канотье.

– Чиво-чиво, мистер Фрито? – спросила шикарная ящерица голосом Спэма.

– Ффлюгер фриббл голорфул фрубл, – мечтательно проговорил Фрито, дивясь про себя, что Спэм надел канотье поздней осенью. Взглянув на двойняшек, Фрито увидел, что они превратились в пару одинаковых полосатых кофейников, которые начали расти с бешеной скоростью.

– Мне нехорошо, – сказал один.

– Мне плохо, – сказал другой. Тим, который стал уже очень симпатичной шестифутовой морковкой, громко рассмеялся и превратился в закрученную спиралью бензоколонку. Фрито, у которого голова закружилась, когда огромная волна овсяной каши захлестнула его мозг, перестал обращать внимание на лужу, собиравшуюся у него на коленях. Потом между его ушами произошел бесшумный взрыв, и он с ужасом увидел, что комната начала растягиваться и пульсировать. Уши у Фрито стали расти, а руки превратились в бадминтоновые ракетки. В полу образовались дыры, из которых потоком хлынули клыкастые арахисовые скорлупки. Дюжина клетчатых тараканов весело отплясывала польку у него на животе. Швейцарский сыр провальсировал с ним вокруг комнаты два раза, и у Фрито отвалился нос. Фрито открыл рот, чтобы заговорить, и из него вылетела стайка крылатых дождевых червей. Его желчь пела арию и отплясывала чечетку на аппендиксе. Он начал терять сознание, но перед тем, как отключиться окончательно, услышал, как шестифутовая кочерыжка сказала:

– Повремени чуть-чуть, ты почувствуешь, что такое настоящий кайф!

Золотое сияние позднего утра уже начало согревать траву, когда Фрито, наконец, проснулся. Голова разламывалась, а во рту было такое ощущение, будто его долго использовали вместо клетки для птиц. Каждый сустав ныл. Оглядевшись вокруг, Фрито увидел, что сам он и три его спутника, все еще спящие, находились на самом краю леса. Перед ними лежало широкое четырехрядное шоссе, ведущее в Крохотуль. Ничто не напоминало о Тиме Бензедрине. Фрито прикинул, что вчерашние события могли оказаться всего лишь кошмарным сном болотника, объевшегося прокисшим картофельным салатом. Вдруг взгляд его налитых кровью глаз упал на бумажный пакет, лежавший рядом с его рюкзаком. К нему была приколота покрытая печатными каракулями записка. Фрито с любопытством прочитал: