Он посмотрел на дверь, потом в дымовое отверстие. Солнце садится. Скоро станет совсем темно.

Когда этим утром он поднялся на рассвете, торопясь на охоту, ему и в голову не могло прийти, что на закате он будет сидеть в вигваме для пленников, словно закоренелый преступник, да еще в селении оджибве, где во главе общины — женщина!

Нет, надо бежать отсюда при первой возможности.

Пусть вождь Цветущая Долина знает, что не ей решать судьбу другого вождя, а тем более судьбу его народа.

Он угрюмо посмотрел на закрытую дверь.

— Я убегу отсюда, и очень скоро, — сказал негромко, но в голосе его звенела сталь.

Цветущая Долина не могла заставить себя не думать о Солнечном Ястребе. Она даже чувствовала себя виноватой, что сама ест заячье жаркое, в то время как Солнечный Ястреб сидит голодный.

Она опять мысленно вернулась к словам Солнечного Ястреба. Ни одно из них не казалось фальшивым, а взгляд его был взглядом человека, не способного лгать.

Но она вспомнила его недоверие, нежелание сказать, где находится его деревня. В жизни она не встречала такой таинственной общины оджибве.

Подозрения не оставляли ее.

А то, что он не доверился ей, даже испытывая к ней влечение, она это чувствовала, возмущало ее еще больше.

— Я должна заставить его открыться, — она вскочила, решив немедленно идти к нему.

Сладостная истома охватила ее, когда девушка представила, как он красив. Вот он протягивает к ней руки, обнимает и целует ее. Жаркий румянец опалил щеки.

О Великий Дух оджибве! Куда могут завести грешные мысли глупую женщину!

Ее неудержимо влекло к Солнечному Ястребу! Нечего себя обманывать. Она твердо знала, что хочет большего, чем просто дружбы с ним. Она жаждет…

Она пыталась выбросить из головы все эти нелепости, а тем временем уже обмотала тряпкой ручку висевшего над огнем горшка. Вынув горшок из очажной ямы, усмехнулась.

— Я слышала, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Ну что ж, проверим.

Цветущая Долина воткнула большую ложку в восхитительное жаркое, подхватила горшок двумя руками и вышла из хижины, плечом отодвинув шкуру, закрывавшую проход.

Где-то у озера перекликались гагары, растревоженные лунным светом. Девушка ускорила шаги. Она посмотрела на маленькую хижину, где сидел запертый Солнечный Ястреб, затем оглянулась на стоящие полукругом в центре деревни вигвамы. Она видела отблески огня в очагах, различала в темном небе дым, поднимающийся из отверстий в крышах, слышала смех и пение, а откуда-то издали вдруг долетал волчий вой — волки как всегда выли на полную луну.

Вечерний ветер принес прохладу, напомнившую о скорой зиме с ледяными ветрами и снегопадами.

Здесь снег не выпадает так рано, как там, в Канаде, и это утешало.

И здесь нет гор, где лавина может навсегда отобрать у тебя близких!

Ай-у, да, это место просто безупречно, она будет счастлива, особенно сейчас, когда, кажется, нашла мужчину, пробудившего в ней желание, мужчину, чей голос заставляет трепетать ее сердце.

Надо постараться уладить отношения с Солнечным Ястребом. Доказать ему: ей можно доверять полностью, можно пригласить ее и воинов ее общины в деревню.

Заколдованное Озеро, — повторила она про себя.

Это название навевало мысли о сказочной красоте и безмятежности.

Прежде всего, она должна увидеть это место. И увидит!

Подойдя к маленькому вигваму, Цветущая Долина поставила горшок на землю, чтобы отодвинуть засов.

И остановилась, не торопясь открывать дверь. Можно представить, как зол Солнечный Ястреб, так долго просидевший взаперти. Он наверняка готов скрутить любого, кто войдет, и сбежать отсюда.

Ей не хотелось, чтобы этот мужчина, не разобравшись, набросился на нее — в темноте Солнечный Ястреб вполне мог придушить любого.

— Это я, — сказала негромко, чтобы услышал только он. Ее людям не нужно знать, что она ходила к пленнику.

Им не нужно знать об этой слабости… чисто женской, не приличествующей вождю.

— Солнечный Ястреб, это я, Цветущая Долина, — она не хотела ждать, нетерпение сжигало ее.

— Солнечный Ястреб, я принесла тебе поесть, — Цветущая Долина едва дышала, ожидая его ответа.

Солнечный Ястреб слушал ее голос, свое имя, произнесенное с таким чувством, — сердце его замерло. И вовсе не потому, что она, может быть, пришла освободить его. Просто рядом с ней он мгновенно загорался; желание было таким сильным, что подгибались колени.

Но он заставил себя вспомнить, что именно она приказала запереть его здесь. Глупо чувствовать к этой женщине что-либо, кроме презрения.

Он стиснул зубы, поднялся на ноги и отошел в темный угол, дожидаясь, пока она откроет дверь. Она не придет одна, понимает, как жаждет он вырваться из этой тесной хижины. Он бы в момент одолел ее…

— Врешь, — сказал он себе. — Ты никогда не обидишь эту женщину. Ты ее и пальцем не тронешь, даже если из-за этого навсегда останешься пленником. И не потому, что ты боишься мести ее воинов, а потому, что она для тебя дороже всего на свете.

Ай-у, он прожил двадцать восемь зим, не зная любви, а теперь впустил ее в свое сердце.

Хотя все это казалось таким несерьезным… слишком многое мешает им свободно любить друг друга. Они принадлежат разным общинам, и она готова пресмыкаться перед англичанами ради горстки дурацких побрякушек, потому что она женщина. Бусы, браслеты, ткани, кружева!..

Ай-у, она женщина и желает того же, что все женщины, потому-то и готова позволить англичанам из Форт-Уильяма дурачить себя и свой народ.

— Я принесла тебе ми-гим, еду, — сказала Цветущая Долина, взяв в руки горшок. — Засов отодвинут. Пожалуйста, открой мне дверь.

Солнечного Ястреба ошарашили ее слова. Она что, в гости пришла?

Он хотел посмеяться, но ему стало не до смеха, когда он вспомнил, что она отперла дверь. Может, девушка готова отпустить его?!

Или она пришла, чтобы накормить его, а потом опять запрет дверь и уйдет в свой вигвам?

Он вздохнул — деваться некуда, придется играть в ее игру, пока не прояснятся истинные намерения, — и пошел к двери. Ничего, если эта игра ему надоест, в любой момент можно связать ее, заткнуть рот и сбежать; вреда он ей не причинит, разве что уязвит ее гордость… И отворил дверь.

Но, увидев ее, стоящую перед дверью, увидев ее лицо в мягком лунном свете, он вновь был очарован ее безупречной красотой.