мне заняться нечем, а только твои проблемы решать? Или ты прямо сейчас мне отвечаешь, или я тебя сам куда ни будь назначу.

— Подмышником гарпунера… — тяжело вздохнув сделал я выбор.

— Ну вот и славно. Сейчас пойдёшь и найдёшь старика Томаса, скажешь, что поступаешь в его распоряжение. Он человек своеобразный, особо ничего рассказывать не любит, но если берётся учить, то на совесть. На него в начале все помощники жаловаться прибегают, а потом благодарят за науку. Всё свободен, дальше, что тебе делать Томас расскажет. Но только учти, если Томас тебя в ученики не возьмёт, до конца рейса будешь на разделочной палубе работать!

— Да вы не переживайте, Сергей Наймович, я Жохова лично проконтролирую — многообещающе смотрит на меня старпом — возьму на поруки и перевоспитание.

Какой вредный и злопамятный человек. Юмора не понимает, что ли?

Мать моя женщина, вот это попадос! Меня выперли из рубки, и я остался стоять в стальном коридоре. Куда идти? Что делать? Жить мне где? Хавать хочется. И мыться, особенно после анального градусника. Да пошли они все в задницу, пойду себе еду искать, и душ. Только вот сменного белья у меня нет, вещи, судя по всему, на китобойце остались. Ну да ладно, придумаю что-нибудь.

Мои поиски столовой всё же не увенчались успехом, очередная дверь вывела меня на главную палубу, где вовсю шёл процесс разделки кита. Я замер как вкопанный не в силах оторваться от этого кровавого зрелища.

Раздельщики орудовали «клюшками» (фленшерными ножами) — в виде секиры на длинной палке, и вначале сделали два параллельных надреза от головы до хвоста и два коротких по концам, на глубину, как оказалось, толщины жирового слоя. Потом ближе к голове между надрезами сделали квадратное отверстие, зацепили за него гак грузоподъёмной стрелы и аккуратно отделили первую полосу жира, как шкурку банана. Со следующей полосой так хорошо не получилось, гак прорвал сделанное отверстие и кусок шкуры с жиром распрямился как пружина, возвращаясь на место и снося раздельщика. Мужика откинуло в сторону, здорово протащив по склизкой, деревянной палубе. Видимо это было в порядке вещей, так как никто не обратил внимание на получившего мощный удар моряка, остальные раздельщики просто деловито стали перецеплять гак. Мужик поворочался и встал на ноги, подхватил свою «клюшку» и как ни в чём не бывало вернулся к работе. Так полоса за полосой «раздели» всего кита, порезали полосы на куски и сбросили их в палубные люки жиротопных котлов. В течение этого времени палуба оставалась сравнительно чистой. Но дальше последовала разделка туши, а это — мясо, кости, палуба стала покрываться кровью и слизью.

Самое неприятное — это убийственная амброзия от внутренностей китовых и от котлов. Как раскроют люки да как ветерком потянет — того и гляди, наизнанку вывернет.

Я смотрел на кровавый процесс и только зябко передергивал плечами. И меня хотели к этим отморозкам засунуть?! Да они же сумасшедшие кровавые маньяки! Тем временем на палубе становилось скользко. Ко всем прочему палуба была не горизонтальна, имелся довольно значительный крен, и по мере того, как куски кашалота скидывали в гигантские дыры на палубе, он увеличивался.

— Мы что, тонем? Чего крен то такой? — испуганно спросил я у проходящего мимо раздельщика. Довольно молодой мужик был покрыт с ног до головы кровью и слизью, и счастливым не выглядел.

— Новенький что ли? Так почти всегда, когда китов много и они друг за другом идут. Одни котлы и цистерны заполняются, другие опорожняются, и у механиков нет времени, чтобы переливом других цистерн быстро выравнивать крен — довольно доброжелательно мне пояснил паренёк, и тут же с матом упал, поскользнувшись на слизи. Так вот он чего такой грязный! Разделывают тушу они довольно аккуратно, но много падают. Тут для докторицы постоянно работа есть, в таких условиях без травм точно не может обходится…

— Ты это, не ушибся? Давай помогу — тяжело вздохнув, от того, что мне придётся испачкаться, я протянул мужику руку помощи.

— Да мать перемать! Когда уже сапоги новые выдадут?! Где этот козёл сапожник? У нас уже у всех шипы стёрлись. — тут я обратил внимание на подошву сапог моего собеседника, на каблуки были набиты набойки, но никаких шипов не наблюдалось — Ты вообще кто, и чего тут пасёшься?

— Томаса ищу, Витька Жохов меня зовут.

— Иди ты?! Тот самый Жохов?! — удивлённо и даже как-то уважительно спросил меня мужик, вставая с палубы. Моей помощью он пренебрёг, а просто на карачках дополз до борта и встал, опираясь на него — мужики, тут к нам Жохов пришёл!

Меня обступили со всех сторон кровавые хоккеисты. Как будто в фильме ужасов черт побери! Страшно!

— А правда, что ты Рога нахер послал, а потом ещё и с корзины на него поссал, когда он на мостике стоял? Это же ты ночью чуть «Алеут» не взорвал? Говорят, что ты на кита с добойным гарпуном бросился, когда Хауган промахнулся! Сейчас марсовый пробегал, говорит что ты старпома тоже ху..ми обложил! Как Ирка то, дает? А то тут никто не мог к ней подкатить, а ты раз и в дамках! Силен! Мужик! Красавец! — слышатся вокруг многоголосые вопросы и утверждения. Слухи на этом корыте разносятся быстрее скорости звука.

— Ша мужики. Всё правда, всё так и было, всех послал, всех перетрахал, кита лично завалил из рогатки, а потом плавал к нему пульс проверить — переждав взрыв хохота я продолжил — Мне бы Томаса найти, подскажите, где он?

— Так ясно где, он всё время в крюйт-камере трётся, запасы собирает для передачи на китобойцев. Лекции читает. Туда тебе топать надо — подсказал мне кто-то из мужиков.

— И если надо перейти по палубе с борта на борт, то под горку — легко, встал и поехал. Но обратно — только держась за что-нибудь, и лучше в обход, и падать не рекомендуется, потом долго отмываться — это уже делится опытом мой недавний собеседник.

— Как вы только в этой вони живёте… эта хрень же с палубы уже не отмоется никогда — прошептал я, когда очередной порыв ветра накрыл меня с головой густым и непередаваемым запахом разделочной палубы.

— Ха. Привыкли и ты привыкнешь. На базе перед выходом в рейс на основной деревянный настил еще один нашивается — стомиллиметровые дубовые доски на обе разделочные палубы — на нем и идет