«Узнаю, что за человек этот герцог, а он и не догадается», — думала Олетта.

Она отдавала себе отчет, что ей, быть может, не удастся перекинуться с герцогом даже словом — зато можно будет увидеть его в повседневной обстановке и послушать, что говорит о нем прислуга. А если он все же соблаговолит удостоить ее беседой, то вряд ли станет притворяться приятным человеком ради столь незначительной персоны, как дочь эксперта. Кстати, Олетта с трудом могла себе представить, какую ступень она займет на общественной лесенке благодаря своему новому положению. Разумеется, она понимала, что никто не пригласит ее отобедать с герцогом, но если он будет относиться к ней так же, как отец к мистеру Бэрону, то и с прислугой ей есть не придется. Она будет ни то ни се, что-то вроде гувернантки, компаньонки или секретаря. Олетта вспомнила секретарей своего отца. Оба они — и лондонский, и тот, что постоянно находился в поместье, — жили отдельно и держались в стороне от прочей прислуги, что обеспечивало им в глазах слуг определенный авторитет.

Олетта задумалась о том, как ей следует обращаться к герцогу, и решила, что «вашей милости» будет достаточно. Еще она велела себе не забыть, что при первом знакомстве ей надлежит сделать реверанс.

Внезапно ей пришло в голову, что знакомства может и вовсе не произойти. Вряд ли герцога интересуют его книги настолько, что он станет обсуждать их с экспертом. Впрочем, сказала себе Олетта, если уж он послал за мистером Бэроном, значит, в какой-то степени они его все-таки интересуют.

И тут ее неожиданно озарило — деньги!

Раньше ей это не приходило в голову, но теперь стало совершенно ясно, что герцог решил продать часть своей библиотеки, чтобы получить деньги, в которых он так нуждался. Это было наиболее подходящее объяснение, но возникал другой вопрос: принесет ли ему продажа книг достаточно средств, чтобы отказаться от поисков богатой невесты?

Олетта принялась перебирать варианты. Конечно, существовала вероятность, что библиотека, как и прочее наследство, — имущество неотчуждаемое. В таком случае мистер Бэрон нужен герцогу только для того, чтобы определить ценность книг и в будущем быть уверенным, что ничего не пропало.

«Узнать истину я смогу только на месте», — сказала себе Олетта. Расстояние между ней и герцогом неумолимо сокращалось, и в душе девушки рос страх. Больше всего ее пугало, что, едва увидев ее, герцог скажет: «А я знаю, кто вы такая! Вы дочь полковника Эшерста!» Большего унижения трудно представить.

Понимая, что дает слишком много воли воображению, Олетта постаралась взять себя в руки.

Разумеется, ничего подобного не произойдет. Герцог ни разу не видел ее и не имеет ни малейшего понятия о том, как она выглядит. Более того, судя по словам отца, он даже не слишком интересовался ее внешностью.

«Наверное, он слишком вежлив, чтобы спросить напрямую: „Ваша дочь симпатична или не слишком?“ Но в душе скорее всего подозревает второе», — решила Олетта.

Вспомнив о своих подругах, которые завидовали ее красоте и богатству, она подумала, что герцог может считать себя счастливчиком, если она согласится выйти за него замуж, как того желает ее отец.

Потом Олетта сообразила, что у мужчин бывают разные вкусы. К примеру, ее отец всегда говорил, что его пугают крупные женщины.

— Брунгильды — это ужасно! — заявлял он. — Женщина должна быть невелика ростом, изящна и грациозна, как ты или твоя мать.

— У вас устаревшие взгляды, — неизменно возражала на это миссис Эшерст. — Вам не хуже, чем мне, известно, что в наши дни отдают предпочтение высоким и пышнотелым.

— Только не в моем доме! — в ужасе восклицал полковник, и его жена весело хохотала. Муж всегда подразнивал ее и дочь за то, что у них маленькие ножки. — Привлекательно, конечно, но, честное слово, трудно поверить, что можно на них ходить, — говаривал он.

— Мы справляемся, — отвечала на это миссис Эшерст. — У англичанок, как правило, ноги такие, словно они всю жизнь бродят по полям и холмам. Не хотела бы, чтобы у меня были такие.

— А ты словно всю жизнь танцевала на розовых лепестках, — отзывался полковник, — и даже их не помяла».

Они с матерью не обращали внимания на эти насмешки, но сейчас, поглядев на свои крошечные черные ботинки, выглядывающие из-под дорожного платья, Олетта подумала, что ножки могут выдать ее. Она не сомневалась, что дочь мистера Бэрона носила бы шестой размер, ее же ножка едва дотягивала до третьего.

Проводник объявил название станции, и Олетта на какое-то мгновение замерла. Подсознательно она ждала, что Марта соберет ее вещи, а лакей поспешит к багажному вагону.

«Я путешествую самостоятельно, — сурово напомнила она себе, — и чем скорее я это запомню, тем лучше!»

Едва поезд остановился, она быстро выскочила из вагона, опасаясь, что ее увидят. В последнюю минуту она сообразила, что дочь мистера Бэрона ехала бы вторым классом. Когда Олетта — впервые в жизни — сама покупала билет, кассир, едва взглянув на нее, спросил:

— Первый класс, мэм?

И она машинально кивнула.

Но на платформе ее никто не ждал, и Олетта, посматривая по сторонам, пошла к багажному вагону. Наконец она заметила лакея в шляпе с кокардой и в ливрее с тщательно вышитым гербом.

— Вы, вероятно, ждете мистера Бэрона? — спросила она, подходя к нему.

— Да, мэм, — почтительно ответил лакей.

— Значит, вы из Гора, — сказала Олетта. — Я приехала вместо мистера Бэрона. К сожалению, дела задержали его в Лондоне. Я его дочь.

Лакей удивился, но после недолгой заминки произнес:

— Экипаж ждет вас снаружи, мэм. Если у вас есть багаж, я распоряжусь, чтобы носильщик его принес.

— Три сундука и шляпная коробка, — ответила Олетта.

Она понимала, что для дочери эксперта это многовато, но ей едва удалось заставить Марту ограничиться этим количеством. В любом случае, решила она, слуг такие дела не касаются, и вряд ли лакей будет докладывать герцогу о том, сколько у нее багажа.

Лакей проводил ее к небольшой изящной карете, запряженной двумя лошадьми. Олетта забралась внутрь, носильщик принес багаж, лакей вскочил на козлы, и карета тронулась.

Олетта вздохнула с облегчением:

«Чем дальше, тем лучше!»

Кто бы что ни говорил, она очень ловко путешествовала в одиночку и сумела добраться туда, куда собиралась.

«Любой, кого бы так лелеяли и опекали, понял бы, какое это для меня достижение, — с улыбкой подумала она. — Все равно что достичь Северного полюса или подняться на Эверест».

Но настоящие трудности были еще впереди. Олетта откинулась на спинку мягкого удобного сиденья, думая о том, что сейчас она собрана как никогда, но, как это ни печально признать, слегка напугана.

«Худшее, что может случиться, — меня разоблачат, — сказала она себе. — Тогда герцог с позором отошлет меня домой и заявит, что я — последняя женщина, на которой он хотел бы жениться».