Муха задумался: иметь в вечных должниках наследного принца было довольно выгодно, хотя с другой стороны…

— Постой, секундочку, а что это за одолжение, о котором ты меня здесь так униженно просишь?

Вадик замялся:

— Ну, оно довольно деликатного характера, — неопределённо ответил он.

— А точнее?

— Ну, я хотел бы… как бы это сказать… чтобы ты провёл первую брачную ночь с принцессой Робертой вместо меня.

Глаза у Мухи после этого заявления чуть не вылезли из орбит.

— Шта? Это исключено! — гневно отрезал он. — Я вижу, ты окончательно помешался… Всё! До завтра! У меня голова гудит как котёл в бойлерной. Если я как следует не высплюсь, то глюки у меня завтра пойдут один страшнее другого. А нам такого точно не надо. Мне-то уж точно…

И сказав это, Муха гордо удалился обратно в конюшню досыпать.

— Вот же подонок обдолбанный, — процедил сквозь зубы огорчённый граф Линдеманн. — Ну я тебе это ещё припомню…

Глава 3 Роб Стальные Булки и монахи храма Шаолинь

На кровати в покоях молодожёнов при желании мог бы разместиться целый гвардейский полк с конями и амуницией. Заливая своё супружеское горе крепким вином, граф Линдеманн все-таки в начале первого ночи явился к брачному ложу, на котором восседала зловещего вида принцесса. Сигара больше не тлела во тьме глубоко надвинутого на её голову капюшона, под котором клубилась пугающая непредсказуемая тьма.

Мысленно посмотрев на свой внутренний спиртометр, Вадик понял, что его уже давно зашкаливает, и потому смело приблизился к жене, намереваясь резким движением руки стянуть с неё проклятый капюшон.

— Нет, — басовито возразила принцесса. — Я сам его сниму!

САМ!

ЕГО!

СНИМУ!

У графа подкосились ноги и он повалился бы на пол не подхвати его вовремя за шкирку вставшая с кровати принцесса. Хватка у девушки была очень сильной.

— Ты Никки Сикс! — закричал Вадик, которого поразила страшная догадка. — Милосердный Боже… если ты действительно есть где-то там на небе… забери меня поскорее отсюда…

— Вспомнил о Боге только тогда когда как следует припекло? — донёсся из тьмы капюшона вполне мужской презрительный голос. — А раньше значит атеистом был?

— Здесь Никки Сикс! — продолжал орать Вадик. — Помогите-е-е-е…

— Прекрати глотку драть, идиот! — злобно рявкнул зловещий незнакомец и резко дёрнув рукой, оторвал у камзола графа симпатичный кружевной воротничок. — Я не Никки Сикс… я Роб Хэлфорд!

— А-а-а-а… — пуще прежнего заголосил Вадик и краска резко отлила от его взмокшего лица. — Верните Никки Сикса… я хочу чтобы моей невестой оказался Никки Сикс!

— Никки тебя не слышит! — расхохотался незнакомец, сбрасывая с головы капюшон.

— М-м-м-м-мать перемать! — Вадик кинулся к дверям спальни, но она оказалась заперта снаружи. — Откройте! Сволочи!

И он отчаянно заколотил в дверь кулаками.

А лысый седобородый похожий на Санта-Клауса подтянутый старик с серебряным кольцом в носу достал из-за пазухи очередную кубинскую сигару и меланхолично закурил.

— Успокойся придурок! Только зря хороших людей перебудишь.

«Ни в коем случае нельзя становиться к нему спиной!» — тут же подумал Вадик и, повернувшись к старику лицом, вжался задом в запертую дверь.

Роб Хэлфорд тем временем сбросил с себя брезентовую плащ-палатку продемонстрировав шикарный кожаный прикид с заклёпками и цепями.

Выхватив прямо из воздуха чёрную нацистскую фуражку, он лихо надел её на лысую голову. Затем звонко щёлкнул пальцами, в которых тут же возник длинный офицерский стек.

— Ну что красава немного пошалим?

Теряя сознание граф Линдеманн медленно съехал по закрытой двери на пол.

— Очнись мужик, утро уже! — кто-то ожесточённо и беспощадно лупил Вадика по щекам.

Вадик открыл глаза.

— А-а-а-а… мать… — заорал он, увидав над собой старческую бородатую рожу в нацисткой фуражке. — Я думал это был страшный сон… а ну отвали от меня… извращенец!

— Спокойно! — Хэлфорд перестал лупить отбивающегося Вадика и подошёл к распахнутому окну. — Ах какое чудесной утро… оно определённо вдохновляет меня на новую песню.

— Что тебе от меня нужно? — немного успокоившись, спросил несчастный парень, тяжело поднимаясь с пола. — Предупреждаю сразу я традиционной ориентации. Мне нравятся исключительно женщины.

— Твоё право! — Роб обернулся приветливо улыбаясь. — В чём проблема?

— В том что нас вчера, кажется, поженили.

— Это не считается! — усмехнулся Роб. — Это была невинная шутка. Праздник ведь юмористический.

— А женихов дававших неправильные ответы тоже понарошку убивали?

— Нет, их убили на самом деле! — тут же сделался очень серьёзным Хэлфорд. — За то что не знают досконально историю рок музыки. Я бы за такое дополнительно пытал бы раскалённым железом. Но вот ты, мужик, молодец. На все мои вопросы дал точные исчерпывающие ответы. Гордись собой.

— Да уж, горжусь! Так вы меня отпустите?

— Конечно! Иди на все четыре стороны. Ты волен делать всё что захочешь…

— Это какой-то прикол?

— Какой — такой прикол? — не понял Роб.

— Ну типа… я сейчас задом повернусь, а вы на меня как наброситесь с этим вашим жутким стеком…

— Где ты видишь у меня стек? — Хэлфорд выставил вперёд раскрытые ладони. — У тебя паранойя!

В этот самый момент дверь в спальню без проблем распахнулась и в помещение вошёл отлично выспавшийся Муха с сухой соломой в нечесаных волосах.

— Ё… — выдал он прямо с порога. — Да это же Роб Хэлфорд!!!

— Он самый! — подтвердил старик. — Самый что ни наесть натуральный. Так сказать в натуральную величину.

— Охренеть! Однако секундочку… Вадик… а что это Роб делает в твоей спальне и где эта чёртова принцесса?

— Пропала Мальвина — невеста моя, — пропел Вадик по всей видимости ещё неокончательно придя в себя. — Мальвина бежала в чужие края. Рыдаю, не знаю — куда мне деваться… Не лучше ли с кукольной жизнью расстаться?

— Ну и хрен с ней, — облегчённо вздохнул Муха. — А Роб здесь всё-таки как очутился?

— Да проходил вот мимо, — неопределённо ответил Хэлфорд. — Я в этом королевстве кто-то вроде доброго