стягивают пуховик с его плеч, чтобы продолжить изучать тело. Пальцы бесстыдно ныряют под свитер и скользят по горячей гладкой коже. Царапаюсь, как кошка, оставляя красные рисунки. Марку определённо по вкусу все эти игры. Он рычит, прижимается ко мне бёдрами. Я отчетливо чувствую его желание.

Мы каким-то образом оказались в гостиной. Ещё не настолько осмелели, чтобы упасть на диван, но и скромность осталась где-то в прихожей.

Сладкие поцелуи спускаются ниже. Когда Марк задевает губами острые вершинки, тишину нашего сорванного дыхания прерывает мой громкий стон.

Звук эхом прокатывается по всему дому, возвращая в реальность. Марк сразу замечает перемены в моём настроении. Не отпускает, но больше и не давит.

Я пытаюсь прикрыться и застегнуть кофту, но он мягко отводит мои руки.

— Тише. Побудь со мной ещё немного, — низким голосом шепчет на ухо так, что все волоски на теле встают дыбом.

Мы оба любуемся, как его красивые длинные пальцы рисуют неведомые руны у меня на груди. Это так горячо и порочно, что меня начинает потряхивать от возбуждения.

Хочу остаться с ним. Хочу плавиться в его руках, напрочь забыв обо всем.

Остались только мы вдвоём, и на нас всё ещё слишком много одежды. Его свитер улетает первым. Когда я берусь за пряжку ремня, невольно задевая выпуклость, Марк шипит и ещё сильнее стискивает руками мою талию. Я почти добираюсь до главного приза, но первые ноты “Strangers in the Night” убивают не только желание, но, кажется, и меня саму.

И даже не нужно смотреть на экран мобильного, чтобы понять, кто мне звонит.

17. Близкие люди

Отпрыгиваю от Марка и спешно поправляю одежду. Руки делают несколько дел одновременно, путаясь в молниях, пуговицах и завязках. Сердце рвётся из груди, а телефон всё не замолкает. Старина Синатра никогда не был так не к месту.

Пальцы начинают дрожать, но уже не от возбуждения, а от страха и стыда. И тут же не понимаю себя, чего я боюсь… Чего? Что он узнает? Да и какая разница. "Нас" вообще больше нет. Он сам всё убил, своими руками. Не только руками, если быть точнее.

Интересно, я ему когда-нибудь звонила в момент, когда он был с ней? Что он делал? Равнодушно выключал звук и переворачивал телефон экраном вниз? Мило болтал со мной, пока она его развлекала? Или всё-таки хоть краешком души жалел о том, что он делал с нами?

К тому моменту, как телефон замолкает, я уже привожу себя в порядок. Внешне. Внутри не прекращая горит пламя.

— Марк, вам пора, — стараюсь говорить уверенно и не пускать на волю слёзы, но выходит плохо.

— Что-то не так? — спрашивает, подбирая с пола свитер и скрывая своё тело.

Он растерян, в голосе чувствуются беспокойство и забота, но мне сейчас необходимо остаться одной.

— Нет! Нет, что вы. Простите, что так вышло. Я не должна была.

— Всё было отлично. Мне понравилось, — подходит ближе и пытается обнять, а я сбегаю к входной двери. Прячусь за сложенными на груди руками и придерживаю ворот халата у горла. Будто опасаясь, что он сейчас набросится на меня.

— Я, правда, хочу побыть одна.

Марк ничего не говорит, просто молча одевается. Его волшебная улыбка исчезает, а залом между бровями становится глубже.

Проходя мимо, останавливается напротив и коротко целует в нос. От такой мимолётной ласки сердце сжимается ещё сильнее.

— Я зайду завтра. Береги друга моего, — подмигивает и выскальзывает в ночную темноту. Оставляя после себя тёплый аромат сандала и перца.

Как только за Марком закрывается дверь, телефон звонит ещё раз.

На этот раз пробиться пытается мама. И я даже не знаю, что хуже: поговорить сейчас с Костей или с ней?

Как только я беру трубку, меня накрывает лавина вопросов.

— Мирра, что ты делаешь на даче. Одна! Где Костенька? — мама почти рычит.

— Я одна, всё в порядке. Костя… Не знаю, где он, — бормочу рассеянно.

Снова и снова мама меня отчитывает, но вот Костенька…

— Как это ты не знаешь, где твой муж?! — она удивляется так сильно и говорит так тревожно, что, кажется, уже готова поднять в воздух вертолеты МЧС на поиски.

— Я вчера в офисе его с девушкой застала, мам, — у меня даже нет сил как-то эмоционально окрасить тон. Звук получается не яснее шелеста бумаги.

— И что? — чеканит равнодушным голосом.

— Ты, наверное, не поняла. Он изменяет мне, — говорю, и острые ножи с хрустом проворачиваются в сердце.

— Поняла как раз. Ну, изменяет. Куда деваться. Все мужики такие. Кроме Коленьки моего, — говорит так равнодушно, как о новой паре ботинок. — Ну я же говорила, что он долго твои нитки и перья не выдержит. Соответствовать нужно. Ну ничего. Погуляет немного и вернётся.

— Мам, ты чего? Он же предал меня, в смысле вернётся? — от шока не только звук, но и эмоции пропадают.

— Вот увидишь, вернётся. А ты перетерпи немного. Костенька — прекрасный мальчик, ошибся просто. Бывает. Он скоро всё поймёт, тебе нужно просто оставаться рядом. Поругай, конечно, как попросится обратно, гордость покажи, но носом крутить долго не вздумай. Где ты ещё такого найдёшь?

Нет никаких сил дальше это слушать. Мама меня не поймёт, а её слова ничего хорошего мне не принесут.

Отключаю телефон, подхватываю обогреватель и закрываюсь в спальне.

Несмотря на наконец-то появившееся тепло в доме, я промерзаю до костей. Несколько одеял всё же спасают, но не от холода. Под их тяжестью я забываюсь в тревожном сне.

Посмотрим, что принесёт мне новый день.

18. Добро пожаловать в реальность

Утро ворвалось в комнату солнцем, залив яркими лучами всю комнату. Я забыла вечером закрыть шторы. Сейчас блики щекотали нос и играли на лице, создавая удивительной красоты рисунки под веками.

Если бусину из хрусталя поднести к солнечному свету, будет похожий эффект. Хрустальные переливы разыграются на всех поверхностях, куда дотянуться своими лучистыми лапками.

Мне безумно захотелось это повторить! Бусины подвесить на каркас в виде полумесяца и добавить немного аметиста. Получится сказочный ловец солнца, который при встрече с яркими лучами будет озарять помещение радугой.

Магия рождалась на кончиках пальцев. Она искрилась, потрескивала и требовала выпустить на волю. Вдохновение гнало меня к рабочему месту. Я уже в деталях