Тут чувак вытащил здоровенный такой нож и начал нас пугать без всякого зазрения совести:

— Это мы еще посмотрим, у кого тут морда! Выкладывай тогда все деньги, какие есть!

Он сказал, что у него СПИД и что на ноже у него тоже СПИД. Тут дедушка, который сразу готов передумать, стоит перед ним немножко потрясти ножом, быстренько сказал:

— Не извольте беспокоиться. Манолито, отдай-ка деньги этому господину, раз он так вежливо попросил.

Деньги и правда были у меня. Мама каждый день кладет мне в карман двести песет, чтобы я купил лотерейный билет, потому что у нас дома всем ужасно хочется в один присест сделаться миллионерами, и только нас здесь и видели. Должно же у нас быть что-то общее, все-таки мы как-никак одна семья.

Я начал вытаскивать одну монетку за другой. Мама мне всегда набирает мелкими монетками, чтобы они у нее в кошельке не болтались. Понятное дело, нашего грабителя чуть кондрашка не хватила. Потому что, какой бы добрый и терпеливый ни попался грабитель, любому грабителю когда-нибудь осточертеет ждать, в конце концов, у грабителей ведь и другие дела есть. Я так разнервничался, что уронил сто песет. Чувак нагнулся, чтобы подхватить монетку и смыться, только его и видели, но тут я поближе разглядел ножик и прочел:

— На память о Вороньем Овражке.

Я решил завести какой-нибудь интересный разговор, чтобы немножко разрядить обстановку, и сказал:

— А этот ножик из дедушкиной деревни.

Тут дедушка привязался к грабителю, как банный лист: «И откуда у тебя ножик из Вороньего Овражка? И давно ли ты там был? И как зовут твою маму?

И какая у тебя группа крови? И какого цвета у тебя трусы?» Дедуля у меня всегда так: как увидит кого-нибудь из Вороньего Овражка, провинция Куэнка, так потом три часа не отцепится. Тут наш грабитель возьми и скажи что и правда, сам он из Вороньего Овражка, и как зовут его маму, тоже сказал. (В смысле, маму грабителя, а не дедушкину. Дедушкина мама умерла уже лет триста назад, и не плакать же теперь по всем, кто за это время помер на планете Земля!) Маму грабителя звали Хоакина по прозвищу Молотилка, оказалось, дедушка ее знает. Грабитель сказал, чтобы мы ни за что рассказывали его маме про СПИД, а то вдруг она расстроится, и потом, это все подлое вранье, так теперь все грабители делают. А дедушка сказал, что если он еще хоть раз на кого-нибудь нападет у нас в квартале, то дедушка обязательно все расскажет Молотилке, хоть и жалко огорчать такую хорошую женщину. А еще он позвонит в полицию, на грабителя наденут наручники и поведут по улице, а все будут показывать пальцем и говорить: «Вон ведут ворюгу, который посмел напасть на Николаса Морено и Манолито Очкарика».

А под конец дедушка взял и сказал:

— И давай-ка сюда нож. Не позорь мою деревню своими грязными делишками, подлая твоя рожа.

Так прямо и сказал. Наш подлый грабитель повел себя очень даже прилично, отдал дедушке ножик с надписью «На память о Вороньем Овражке, Куэнка» и вернул нам все деньги, как говорит моя мама, «до копеечки».

Я думал, тут и закончится вся эта леденящая душу история. Ты, наверно, тоже так подумал. И президент США тоже так думал. Так вот, ни фига подобного, мы все трое промахнулись, потому что самое интересное было еще впереди.

Через пару дней наша «сита» Асунсьон сказала:

— Постройтесь парами, мы поедем в музей Прадо.

Только ты не подумай, что это был сюрприз. Мы про это уже неделю знали, но все равно так ломанулись к двери, как будто раньше никаких дверей в жизни не видели.

На экскурсию в музей Прадо мама дала мне с собой омлет с картошкой, пару бутербродов с жареным мясом, а на третье — булочку с шоколадом. Когда я все это вытащил в автобусе, Джиад обозвал меня деревенщиной и сказал, можно подумать, я собрался не в музей Прадо, а в лес на пикник. Я так разозлился, что ответил: «Хочешь, поделюсь?» Эта наглая рожа сожрала у меня пол-омлета, зато деревенщиной больше не обзывалась. Мама меня убьет, если узнает, она и так говорит, что вечно другие дети съедают все мои бутерброды.

Так вот, ехали мы, ехали, и только-только стало по-настоящему весело, Ушана два раза стошнило, а мы пару раз спели «Дяденька водитель с нами не смеется», как оказалось, что мы уже приехали в этот самый музей Прадо. «Сита» Асунсьон сказала, что если кто-нибудь будет плохо себя вести, его в жизни больше никуда не возьмут на экскурсию, разве что в нашу Карабанчельскую тюрьму, где ему самое место. «Сита» Асунсьон хотела отвести нас посмотреть картину Веласкеса «Именины». Это такая картина, на которой Веласкес нарисовал, как он веселится со всеми своими друзьями, потому что он вообще очень любил всякие тусовки. Поэтому наша школа и называется «Диего Веласкес».

Только эту картину я так и не увидел, потому что по дороге мы наткнулись на другую, где были нарисованы три довольно-таки старинные тетки. Сразу было видно, что тетки старинные, потому что головы у них были маленькие, а попы толстые. В общем, фигура — дура, как говорит моя мама. Мы втроем — Ушан, Джиад и я — так и застряли около этих теток. Честно говоря, в этом музее вообще все картины довольно-таки похожи, так что стоит посмотреть одну — считай, что все видел.

Три старинные телки были совсем голые, и ноги у них были мощнецкие, прямо как бревна. Пнет тебя такая тетка своей суперножищей, так на всю жизнь и скопытишься со всеми своими причиндалами.

Тут Ушану вдруг стукнуло в голову прочесть название. Оказалось, эта здоровенная картина называется «Три грации». Джиад со смеху повалился на пол, а мы с Ушаном быстренько плюхнулись рядом, чтобы не отставать. Джиад вытащил из кармана фломастер и собрался было написать: «Три толстухи». Тут к нам со всех ног прискакал охранник, спросил, где наша учительница, и чуть ли не в наручниках потащил нас к «сите» Асунсьон, которая вместе со всем классом торчала у картины, где была нарисована какая-то большая семья, и все стояли и пялились перед собой, прямо как мы с родителями и дедушкой на видео, где засняты крестины Придурка.

Я так струхнул, что у меня даже стекла очков немножко дрожали. Но тут произошла одна штука, которая круто изменила весь ход нашей жизни. Я увидел, что пока «сита» Асунсьон рассказывает про картину, к ней пристраивается какой-то чувак. И чувак этот был… тот самый, который хотел ограбить нас с дедушкой!

Пока музейный охранник не успел наябедничать на нас без всякого зазрения совести, я бросился в объятия к своей «сите» Асунсьон (в жизни бы не подумал, что когда-нибудь паду так низко) и сказал:

— «Сита» Асунсьон, к вам хочет залезть в сумку знаменитый вор из Вороньего Овражка, он мало того, что сын Хоакины по прозвищу Молотилка, так и СПИДа у него никакого нету!

«Сита» Асунсьон отчитала охранника за то, что в музее так плохо следят за порядком, а меня расцеловала и сказала, что обратно я поеду в автобусе в первом ряду, рядом с ней, то ли в честь заслуг перед отечеством, то ли в честь неизвестного солдата, точно не помню.