действиями, и довольно хорошо знаком с ними. Я был убежден, что он либо служил кем-то вроде охранника или парковочного инспектора, либо просто возбуждался от мыслей, сколько власти приобрел бы с подобной работой.

Как это часто бывает с подобными типами, убийства стали главным делом его жизни, придающим смысл жалкому существованию. Из писем становилось понятно: это — ничтожество, в одночасье ощутившее себя знаменитостью благодаря чудовищным деяниям. Он пристрастился к чтению газетных статей о собственных преступлениях и к телепередачам о них. Я был уверен: разговоры посторонних о его убийствах приносили ему такое же наслаждение и удовлетворение, как сами преступления.

Все остальные просто попадались под руку. Я считал, что он питает к ним глубочайшую ненависть. Любые конфликты с противоположным полом или с обществом находили выход в убийствах. В извращенном сознании он не отвечал за свои поступки. Он явно был в какой-то депрессии и не мог ни любить, ни быть любимым. В результате приходилось постоянно искать источники возбуждения и переживаний, чтобы ощущать себя живым. И хотя получалось изображать приличного человека, мироощущение и внутренний мир не имели ничего общего с реальностью — основу составляли исключительно садистские фантазии.

По его собственному признанию, ВТК прихватывал из домов жертв разные мелочи на память. Он использовал их для распаления фантазий. Это «небольшое успокоительное», поэтому и была необходима коллекция трофеев с места преступления. Личные вещи жертв напоминали о «счастливых денечках». Я представлял, как он вновь переживает какое-то из убийств, держа в руках физическое напоминание. Каждое преступление вызывало в нем психологический подъем, который быстро угасал и оставлял его наедине с печальными мыслями. Трофеи и сувениры, несомненно, помогали не скатываться в депрессию. Хотя полностью избавить от тревоги и подавленности не могли.

Хотя он лишал жизни и мужчин, и детей, очевидно: его главная цель — женщины.

Вопрос, который ставил в тупик меня и всех остальных: «Почему со времени его последнего по счету убийства прошло столько лет?» Я не понимал. Ломая над этим голову, я каждый раз придумывал очередное объяснение. Все выглядели разумно, но ни одно не имело подтверждения. Может, его взяли за какое-то другое преступление и сейчас он сидит в тюрьме или отправлен на принудительное лечение? Или на каком-то этапе расследования полиция подобралась слишком близко? Может, его даже допрашивали как подозреваемого, и данный опыт стал слишком тревожным для прежде невозмутимого социопата?

Уверенность была в одном — серийные сексуальные маньяки не способны в какой-то прекрасный день покончить с прошлым и начать жить с чистого листа. Конечно, он мог погибнуть в автокатастрофе, только интуиция подсказывала: мы так просто не отделаемся. Настолько больной и опасный человек, как ВТК, прекратит убивать, лишь умерев или попав за решетку. Опыт говорил, что это единственные способы обуздать подобных парней. Перевоспитание — чистая фикция.

Самым невыносимым оказалось интуитивное понимание: если ВТК жив, он снова начнет убивать. И где-то живет семья, чье будущее вот-вот превратится в кромешный ад. Те, кто видел отсутствующие взгляды и оцепеневшие лица родных только что убитого человека, знают: это зрелище останется с ними навсегда. Как и ВТК, который был со мной на протяжении всей службы в ФБР.

Я поступил в Бюро в 1970 году, за четыре года до первого убийства. 25-летнему агенту-новичку поручили работу на улицах бедных районов Детройта. Как и большинство молодых агентов (а я был в числе самых юных), я идеалистично полагал, что помогу сделать город безопаснее, отправляя плохих парней за решетку, а общественность будет аплодировать моим свершениям на этом благородном пути. Очень скоро стало понятно, как жители «моих» районов относятся к моему появлению на своей территории.

Эту часть города практически полностью разгромили в ходе расовых беспорядков 1967 года, унесших жизни 43 человек. Спустя три года эти места по-прежнему были пронизаны духом зоны боевых действий. Каждый раз, когда мы с напарником объезжали районы на служебной машине, местные встречали нас непристойными жестами и криками: «Долой легавых!»

Однажды в 1971 году я ехал накрывать подпольный игорный притон, задаваясь вопросом: «Ты и правда хочешь провести вот так следующие 25 лет службы?» Размышления прервала пустая бутылка, отскочившая от крыши машины и вдребезги разбившаяся об асфальт прямо под открытым боковым окном. Я дал по газам, ворча под нос, что останусь в ФБР, только если найду интересное занятие в области криминалистики и уйду в него с головой.

В 1972 году, вскоре после открытия Академии ФБР в Куантико, я узнал: некий агент по имени Говард Тетен пробует использовать психологическое портретирование для поимки опасных преступников. И я пошел по пути, приведшем меня в эту библиотеку, к этим стопкам бумаг на рабочем столе, рассказывающим об убийстве семерых человек в городе Уичито.

3

Яснова взглянул на полицейские рапорты, отчеты о вскрытиях, пожелтевшие газетные вырезки и черно-белые фото с места преступления и глубоко вздохнул. Затем взял верхний лист, поправил очки и начал читать.

Усвоенная информация сразу же начинала крутиться в голове в виде отдельных сцен. Будто смотришь телевизор, только большинство из происходящего перед внутренним взором — самый кошмарный фильм ужасов.

Все началось морозным утром во вторник — 15 января 1974 года. На часах было 7:50, и то, что происходило в этот момент в белом доме с черными ставнями в небогатом районе с преимущественно белым населением, существенно изменило жизнь в городе Уичито. Около полудня виновник покинул место событий, и в следующие три часа было тихо. В подвале негромко урчал котел отопления, а по заснеженному дворику бегала собака семьи, время от времени обеспокоенно лая.

Вскоре после 15:30 из школы вернулись 15-летний Чарли Отеро, его 14-летний брат Дэнни и их 13-летняя сестра Кармен Джун. В родительской спальне они обнаружили тела отца и матери. Чарли попытался вызвать полицию по телефону, но гудка в трубке не было. С криком «Папу убили!» он ринулся к соседнему дому. Мужчина сразу же бросился к ним. Пробежав по коридору, он тоже заглянул в спальню, где увидел распростертое на кровати тело Джулии Отеро. На полу лежал ее муж Джозеф со связанными щиколотками, под которые подложили кожаный портфель. Рядом валялся большой разделочный нож. Соседу и в голову не пришло, что дети разрезали с его помощью путы отца, и тут же предположил худшее — Джозеф убил жену и покончил с собой. Именно это он и сообщил полиции, позвонив спустя пару мгновений со своего домашнего телефона.

Когда меньше чем через пять минут