– Призрак! – окликнул Тофик, глазея в сторону болота. – У нас гости.

– Костян, сиди смирно, не рыпайся, – строго приказал Вахалий. В низине появились кайцы. Трое воинов стояли в десяти шагах от Тофика, держали в руках большие луки. – Не советую убегать. Стрела быстрее, – предупредил мальчугана Призрак.

– Вы ненормальные! – Константин прижался к земле, накрыл голову руками. – Вы его подстрелили на кайской земле. Вы… вы….

– Заткнись, – прошипел Семен, положил ружье и поднял руки. – Сказано – не рыпайся, значит, не рыпайся.

– Понял. – Константин тоже поднял руки, уставился на кайцев, те стояли не двигались, наблюдали.

Вахалий сбросил бушлат, ремень с тесаком и показал ладони. Один из воинов вышел вперед, указал на мешок.

– Шур иб кайши, – заговорил Призрак. – Кайши, турлик. Кайсал отор.

– Что он сказал? – Константин подполз к Семену. – О чем они говорят?

– Подарок вождю.

– Кутурка, ишь вонзе. – Вахалий указал на чужака. – Ихн ширук.

– А сейчас? – не унимался мальчишка. – О чем говорит?

– Тот, что под кустом, должник Призрака. Сбежал, не хотел отдавать долг. Вахалий извиняется и просит разрешения забрать подранка, наказать хочет.

– Ширук? – переспросил воин и расхохотался. – Ширук хак. – Кайец провел пальцем по горлу.

– Ихн хак. – Призрак оглянулся и позвал: – Сеня, тащи ружье Беззубого. – Семен сбросил плащ, ремень и поднял ружье. – Хай-сай. Ширук шахрат, – добавил Вахалий.

– Шахрат, – согласился воин.

Обменяв неудачливого стрелка на ружье и десять патронов, Призрак распрощался с аборигенами. Дары, «мешок с орехами», были приняты, и охотники получили право встретиться с вождем. Но не раньше, чем наступит новый день. В поселке намечался праздник, куда охотников не приглашали.

– Ну что? – Призрак повертел в руках пистолет и взглянул на пленника. – Ты, мужик, не скули. Ноги мы тебе подлечим. Дробь – не пуля. Расскажешь все как на духу, еще и перевяжем. Начнешь юлить, пришибу. Как звать? Откуда армейский ствол? Почему в Костяна стрелял?

– Да пошел ты, – прошипел подранок. – Зачем мне этот щенок?

– Слыхал, как он тебя? – Вахалий легонько толкнул мальчишку. – Узнаешь? Этот с Ехансоном приходил?

– Нет. Тот был повыше, бритоголовый. И шрам у него, вот тут. – Константин указал пальцем на подбородок. – Странный такой шрам. Синий.

– А вот это уже интересно. – Тофик подошел ближе. – Синий говоришь?

– Погоди. – Вахалий закурил. – А этого хухушка ты раньше не встречал?

– Нет, первый раз вижу.

– Кто вы такие? – прошипел чужак.

– Мы-то? – Семен поскреб щеку. – Во дает! Это ты – кто такой? Зачем на кайские земли забрел, горемыка? Радуйся, что легко отделался. Попадись ты дикарям…

– Хватит! – рявкнул Призрак. – Все ясно. Не местный. Оттого и сунулся к кайцам.

– Зареченский. Точно… – Семен хлопнул в ладоши. – А я смотрю и думаю: где видал эту рожу? В трактире на набережной. Зуб даю, эта харя с Чеботарем терлась. Только одежка на нем была другая. Пиджак, туфли, рубаха и галифе. Теперь-то он в тряпье, оттого и не признал. Мне на него брательник Беззубого указал, Мишка. – Семен вздохнул и перекрестился, глядя в небо. – Упокой, Господи, души рабов твоих…

– Мишка? – Вахалий зыркнул на чужака. – Отвечай, что с Михасем не поделил?

– Какой там не поделил. – Семен разгладил усы. – Этого франта сам Чеботарь обслуживал. Отдельный столик, пиво… ну и всякое-разное. Он Томку, официантку, тискал. А она хихикала, зараза. Я как-то за руку ее взял и сразу по морде выхватил. А этот ее и за задницу, и за передницу.

– Эй! – окликнул незнакомец. – На, почитай. – Пластиковая карточка упала к ногам Вахалия. – Бери, крестьянин, бери! Читать-то умеешь?

– Читать? – Призрак поднял пластик. – Это, смотря что читать!

– Вот шайтан, – выдохнул Тофик, заглядывая Вахалию через плечо. – Вах-вах. Старший закон-упредитель. Чин-пристав Заречья Егор Николаевич Шаров.

– Не может быть! – Семен взял у Вахалия карточку. – Вот попали так попали!

– Это еще не попали – вот вернемся… – Егор Николаевич указал на ноги. – Бинты тащите, олухи. Чего расселись?

– Не так быстро. – Вахалий растоптал окурок. – В кого стрелял? – Призрак с прищуром рассматривал пристава. Коротко стриженные, с легкой проседью волосы, ровный нос, зеленые глаза. Цепкий, внимательный взгляд. – Ну… – поторопил Вахалий. – Чего молчишь? Зачем стрелял?

– Спутал, – гримасничая от боли, прошипел пристав. – Думал, каторжники. Беглые.

– Ага, – Вахалий ухмылялся. – Юлишь, хухушок. Здесь каторжан отродясь не было. Только кайцы и эти… – взгляд указал на Константина. – Ты бы Ваньку не валял, пристав хренов. Говори, сучонок, кто такой?

– Да как ты смеешь? – взорвался Егор Николаевич. – Я закон-упредитель. Знаешь, что с тобой будет? Да тебя…

– Дурак ты, а не закон-упредитель. – Вахалий поскреб щеку. – Думал, карточку показал и все. Поверили? Дудки. Зачем в мальчишку стрелял? Говори, паскуда.

– Да пошел ты…

– Как скажешь… – Вахалий схватил упредителя за воротник и потащил. Поволок к болоту.

– Отпусти, сволочь! – кричал Егор Николаевич. – Недочеловек, тварь!

– Вот и молодец! – Вахалий встряхнул грубияна и врезал. От всей души, наотмашь. – Вот и утихомирился, а то недочеловек, тварь. Шума от тебя много. А я не люблю, когда шумят, голова начинает болеть.

– Вот черт! Убивать-то зачем? – Семен поспешил к Вахалию. – Теперь точно вляпались. А сколько нам за пристава впаяют?

– Глаза протри. Ты что, зареченских приставов не знаешь?

– А если пришлый? – Тофик склонился над неподвижным телом. – Слава Аллаху, дышит. Может, перевяжем?

– Перевяжи. – Вахалий зыркнул на Тофика. – Глорианцы тебе за это большое спасибо скажут.

– Кто? – Семен выпучил глаза.

– Глорки, – повторил Призрак. – Ты на обувку посмотри. Одет в рванье, а ботинки армейские, совсем новые. Подошва кубиками, узнаешь?

– А кубиками – это плохо или хорошо? – заговорил Константин. – Ух, ты! А можно я посмотрю…

– Нельзя, – рявкнул Тофик. – Свяжем, потом смотри, сколько хочешь.

– А с чего вы взяли, что он… – Мальчишка, игнорируя запрет, присел возле лжепристава. – У него что, на лбу написано?

– Написано. – Семен бросил Тофику веревку. – Вахалий три года на руднике работал. Да и мы кое-что повидали. Обувка у него непростая, хорошая обувка, у нас такую не шьют.

– Да ладно, скажешь такое, не шьют… – Константин вертел в руках пластиковую карточку. – У нас в таких ботинках пол-отряда ходит. А насчет каторги – товарищ Владимир тоже там горбатился. Вот свергнем самодержавие, и не будет тюрем, и каторги тоже не будет. Все люди станут свободными. Понятно?