И все-таки я пошел, хотя и знал, что может быть там. А что мне делать было? Любишь свою жену, так и делай, что требуется, чтобы ей хорошо было. Когда можно обойтись цветочками – хорошо, но случись с ней что, так и в больнице рядом посидишь, и судно ей подавать будешь. От меня потребовалось большее. Я его и дал. И беспокоило только то, что вдруг я не смогу ее найти. А остальное… Я не собирался прятаться от него.

Темнота поглотила меня и отправила в другую темноту, на берег реки, в народное столпотворение. Вокруг куча людей в штатском и военном ходила и бегала туда-сюда, переносила, сгружала, разгружала, толкалась, ругалась… Освещения практически не было, и даже луна не старалась помочь. Лишь кое-где мелькали лучи фонариков. Вот тут я понял, что собирался-собирался, а фонарика не взял, хоть у меня был и обычный, и налобный, и с динамкой. Горе мне! Сразу попал, и сразу чего-то нужного нет! После этого меня чуть не опрокинули, кто-то явно медвежьего телосложения едва не снес, но, услышав, что я заругался, извинился. Ну да, я тут стоял в потоке народу как памятник, поневоле зацепишься.

Едва я это подумал, как еще кто-то начальственным басом гаркнул мне:

– Чего стоишь, как статуй на костеле, пока все таскают?! Пошли!

Он меня в темноте, наверное, со своим перепутал, подумал я, двигаясь за обладателем начальственного баса, а тот шустро двигался куда-то, ругаясь по поводу какого-то Чечеля, что не явился, а теперь где найти ему замену.

Мы протолкались сквозь толпу народа к телеге. Бас бросил мне: «Бери ящик, тащи на баржу!» Сам подхватил такой же и, присев, взял его на плечо. Чьи-то руки помогли мне поднять свой ящик и пристроить на плечо. Он показался весьма увесистым, с полцентнера. Ой, ну и навалили, воспользовашись тем, что я не стал сопротивляться. И я поволок его к барже.

Вот тут было получше, синяя лампочка хоть слабо, но освещала сходню и мостки в жерло трюма, потому я и не сыграл ни в реку, ни в трюм, а мирно спустил ящик и поставил его на аналогичные ящики.

– Э, не сюды, не сюды, давай вот к этому борту, – сказал кто-то из полутьмы.

Ладно, подхватил ящик, переложил. Пора за вторым. Ходить пришлось еще раза два, и ящики в телеге кончились.

Следующим номером в фильме «Черный квадрат, или Кто-то что-то грузит в темноте» была погрузка пушки на баржу. Хорошо хоть сходня была широкая, а то так бы во тьме и в реку спихнули, но как-то уместились, и колесо по ногам не проехало.

Насколько я понимал во тьме, орудие было какое-то совсем не современное, щит вообще отсутствовал, да и прицел простенький, но тут кто его знает, может, его просто временно сняли. Я ведь в артиллерии не очень, хоть в старой, хоть в новой, могу этого и не знать. Вот колеса были большие и со спицами из дерева. Пушка тянула, наверное, с тонну. Но ничего, дотащили, потом пошла следующая, дальше какие-то прицепы к ней.

Под занавес стали переводить коней на баржу, но тут уж обошлись без меня, я с конями не дружу, потому и отошел в сторонку. Коней по одному завели в трюм, они, видно, тоже пугались, потому шли неохотно, но как-то справились с их оппортунизмом. Видно, ребята, что с ними были, свое дело знали. А пушки и прицепы к ним стояли на палубе.

Потом на баржу забежала в беспорядке куча вооруженного народа, кто-то явно в рупор прокричал что-то вроде: «Отходим!» Под ногами палуба дернулась, и мы медленно стали отходить от причала. На реке сильно сквозило. Потаскав ящики и орудия, я взмок, а тут из тепла повезли в холод. Так можно и простудиться. Потому я присел за фальшбортом к кучке народу, что сидели там и страдали от того, что нельзя курить – командир батареи запретил. Значит, это батарея была. Только народ как-то разномастно одет, насколько мне видно, и больше в штатском. Военное не на всех и даже не полностью, скажем, одни галифе. На парне, что слева, буденновка, а сосед его – в кепке. А что вон у того на голове, во тьме не разобрать. И оружие есть не у всякого: винтовку-то видно, если кто ее несет.

Через реку мы плыли с полчаса или чуть больше. Затем причалили, и все началось сначала: пушки, передки (вот как этот прицеп называется, оказывается), лошади, ящики… Рядом с нами оказалась еще баржа, на которой подвезли остальные два орудия.

Наверное, ночь только началась, потому как мы уже довольно долго трудились, а светать еще не начало. Да и ночь явно какая-то прямо бархатная, под Питером летом такой нет. Впрочем, глаза к темноте привыкли, и я уже ни на кого не налетал.

Где я и что я, пока не спрашивают, оттого и молчу, и сам не спрашиваю. А при нужде скажу, что скомандовали – и пошел исполнять. И в общем-то, так оно и было. Ведь мог в темноту нырнуть или на барже не остаться и был бы на том берегу. Знать бы, что это за река и что за берег. Река широкая, чуть меньше, чем километр. На том берегу – тусклые огни. Город, наверное. Что же это может быть за река: Волга, Днепр, Днестр или какой-то Ингул? И что за люди вокруг? Явно ополченцы какие-то. А может, гражданские? Пожалуй, что и нет. Вон стоит часовой, и форма у него знакомая – НКВД. Прямо как у того Филиппа, что протокол вел, или того парня, что меня насквозь видел. Не она. Ладно, теперь как мне в этом месте-то укорениться и как Наташу найти? Надеюсь, дорога меня к ней приведет, как было во сне обещано.

По команде начали движение. Один сидел на лошади и ею управлял, еще двое сидели на этом передке, а прочие шли сбоку и за орудием, держась справа. На откосе впряглись в него и помогли вынести наверх. Ну да, лошаденок четверо, а положено шесть – значит, зеленая сама пойдет, и орудие вместе с ним.

Вскоре начался город: сначала мы квартала три прошли по сонным темным улицам, лишь кое-где в окошках было видно, что хозяева не спят. Дома были небольшие, низенькие, с совсем маленькими окошками, крыши где какие: вот эта явно из чего-то связанная, а вот эта – жестяная. Освещение на улицах отсутствовало. Потом мы вышли на более благоустроенную улицу, мощенную булыжником. Здесь и дома бывали двух-трехэтажные, но попадались и такие же, как остались позади.

Здесь было прохладней, чем на том берегу. Ну да, ночь явно августовская, сначала даже жарко, а под утро хоть одеяло бери.

Слева послышался гудок паровоза. Народ на него отреагировал шутками, потом снова навалилось какое-то оцепенение. Все же ночь, всем спать охота, а приходится идти и пушку волочь. И где это мы? Видно, я произнес это вслух, потому как сосед сказал:

– Улица Карла Либкнехта. Скоро будет клуб имени Котлова. Был в нем?

Я ответил, что не был.

– Знаменитый клуб, его весь город строил, и заводы деньги отчисляли, и мы на стройке работали в выходные… И вышло не хуже Харькова или Киева.

К разговору подключился еще кто-то слева, сказавший, что насчет Харькова это сильно сказано, но начальство тут же наши беседы оборвало:

– Р-р-разговорчики в строю!

Замолчали. Значит, я не в Киеве и не в Харькове, но в продвинутом городе, раз мостовая есть и клуб не хуже столичных. Знать бы только, где именно. Попробовал прикинуть, что если эта река – Днепр, то что тут может быть за город? Вариантов вышло больно много. Если это какой-то Южный Буг, то я вообще пас.