– Слово «договориться» здесь неуместно. – Ник стянул с шеи галстук и бросил его поверх пиджака. – Правильнее сказать – смириться с ситуацией.

– У меня нет никакой ситуации.

Ник принялся расстегивать пуговицы сорочки.

– Ты носишь наследника престола. Ты находишься в Акафинии. У тебя, безусловно, есть проблема, которую нужно решить.

София уперлась руками в бока.

– Ты обманом заманил меня сюда. Это демократическая страна. Ты не сможешь держать меня здесь против моей воли.

– Демократическая страна, в которой я обладаю всей полнотой власти. – Он бросил сорочку на пол. – И, помнится, ты по своей воле села в самолет.

– Потому что ты сыграл на моем сочувствии. – Ее глаза сузились, когда он расстегнул пуговицу на брюках. – Что ты делаешь?

– Хочу принять душ перед едой. – Он стянул с себя брюки и трусы. – Если только ты сначала не захочешь присоединиться ко мне в душе.

– Нет, благодарю.

– Ну что ж, может быть, позже. – Он повернулся и направился в ванную. – Налей мне выпить, пожалуйста. Я устал, и у меня отвратительное настроение.

Позже? София кипела от злости. Как насчет «никогда»? Он не сможет заставить ее выйти за него замуж против ее воли. Она все выскажет ему и уедет.

Спустя несколько минут Ник присоединился к ней на террасе. В джинсах и рубашке с закатанными рукавами он был неотразим. Он всегда был элегантен в строгих костюмах, но в повседневной одежде словно излучал мужественность и сексуальность.

София вздернула подбородок:

– Почему мы не обедаем с твоей семьей?

– Я не думаю, что ты к этому готова.

– Уверена, они в восторге от моего пребывания здесь. Твоя беременная американская любовница, разрушившая важный союз.

Ник сжал губы:

– Мне кажется, нам следует сосредоточиться на главном.

– Я не выйду за тебя замуж. Должен быть еще какой-то выход из этого положения. Почему ребенок не может остаться со мной в Нью-Йорке? Мы будем регулярно приезжать сюда, а когда ребенок подрастет, он сам решит, где ему жить.

Ник бросил на нее испепеляющий взгляд:

– Наследник трона Акафинии не будет воспитываться на Манхэттене. Этот ребенок – символ будущего монархии, который так нужен сейчас нашим людям. Наш ребенок будет расти здесь. Чтобы изучать обычаи и нравы страны, которой он в свое время будет править.

– Но я не хочу жить здесь! – возразила София. – Я имею такое же право принимать решение, и я живу в Нью-Йорке.

– Не будь наивной. – Его резкий тон словно ударил ее хлыстом. – Я не биржевой маклер, а ты не офисная работница, обсуждающие условия опеки. Я король Акафинии. И если ты думаешь, что я позволю тебе уехать из страны, в то время как ты вынашиваешь моего ребенка, ты просто сошла с ума. Роди ребенка, а потом можешь уезжать. Это твой выбор. Но ребенок останется здесь.

София побледнела:

– Ты не можешь так поступить.

Его лицо было холодным и бесстрастным.

– Я уже говорил тебе о своих предпочтениях. Ребенок нуждается в матери. И мы прекрасно ладили с тобой. Мы можем попытаться начать все сначала.

Ее сердце бешено заколотилось в груди. Если она откажется выйти за него замуж, он отберет у нее ребенка. Она хорошо знала его и понимала, что он говорит совершенно серьезно.

Она сделала глубокий вдох, и ее лоб покрылся испариной. В глазах у нее потемнело. Она поняла, что сейчас упадет в обморок, но Ник обхватил ее обеими руками, прежде чем это произошло.

Он усадил ее на стул и заставил низко наклонить голову. Стоя рядом с ней на коленях, он положил руку ей на спину и заставил глубоко дышать. Прошло несколько минут, и наконец туман в ее голове начал рассеиваться.

Ник налил воды в стакан и протянул его ей.

– Сделай глоток, – приказал он.

Она послушно дрожащей рукой поднесла стакан к губам.

– Что это было? – спросил он, пристально глядя на нее. – Похоже на паническую атаку.

– Слишком много всего произошло, – пробормотала она. – Ты заставил меня прилететь сюда, угрожаешь отнять у меня ребенка. Это больше, чем я могу вынести.

Ник покачал головой:

– Я не заставляю тебя жить в Акафинии. Я говорю лишь, что ребенок останется здесь. Остальное зависит от тебя.

– Ты сам знаешь, что такой выбор невозможен.

– Тогда оставайся. Выходи за меня замуж.

Она с отчаянием посмотрела на него:

– Ты не понимаешь, чего требуешь от меня.

Он долго рассматривал ее, потом тихо произнес:

– Тогда расскажи мне. Помоги мне понять.

София опустила глаза. Она никогда никому не рассказывала про эти панические атаки. Никто не знал, что она пережила после смерти отца. Но если она хочет склонить Ника на свою сторону, ей придется все ему рассказать.

– Мой отец получил повышение по службе перед тем роковым полетом. Я помню, как он сказал мне на прощание, что теперь у нас все будет хорошо. А в три часа утра моей маме позвонили и сказали, что самолет разбился над Атлантикой.

Слезы покатись по ее щекам. Ник взял ее за руку.

– Я рассказываю тебе все это не для того, чтобы вызвать твое сочувствие. Я просто объясняю, что я чувствую. Смерть моего отца стала для меня кошмаром. Мне было всего восемь лет, и некому было поддержать меня, потому что моя мать надолго впала в глубокую депрессию. Только благодаря моей тете меня не отобрали у нее. Она присматривала за мной и за моей мамой. И только совсем недавно мама стала приходить в себя. Осенью она собирается выйти замуж за хирурга, который работает по соседству.

– Во всяком случае, это хорошая новость.

– Но главное, что я пытаюсь рассказать тебе, – это то, что тем утром весь мой мир рухнул. Жизнь, к которой я привыкла, перестала существовать. Все, что я считала предсказуемым, стало непредсказуемым. Все, что было надежным, стало ненадежным. У меня начались тяжелые панические атаки. Я научилась справляться с ними, пытаясь держать все под контролем и полагаясь всю жизнь только на себя.

Ник покачал головой:

– Но это невозможно, София. Никто не может полностью контролировать свою жизнь. Мы вынуждены играть теми картами, которые нам сданы. – Он взмахнул рукой. – Я тоже не ожидал всего этого. Но это случилось. И мы все должны пожертвовать чем-то в такой ситуации.

София подумала о том, через что ему пришлось пройти.

– Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но мой бизнес, моя жизнь в Нью-Йорке дают мне опору, в которой я так нуждаюсь. Я потратила семь лет на то, чтобы встать на ноги. Ты не можешь требовать от меня, чтобы я все бросила.